Океан. Выпуск десятый

Даль морозным наполнена блеском:Купол, золото, солнца игра…Я стою в Переславле-Залесском,Где ходили фрегаты Петра.…То ли сон, то ли явь предо мною, —Вот над лесом денек занялся,По команде Петра над волноюПоднимаем в поход паруса.Только ветер нас вдруг как погонит —Всполошилась озерная гладь,И фрегат наш, я чувствую, тонет,И не в силах я с ним совладать.

Но взметнулись полотна косые,И все дальше трава берегов,И выходит морская Россия,От причала идет на врагов…Я очнулся…И что в самом деле —Понимать начинаю с трудом:Над Плещеевым плещут метели,Речка Трубеж окована льдом;И не войско выходит Петрово,И не озеро гневно бурлит, —Кто-то, чувствую, снова и снова

Черным глазом Россию сверлит;Кто-то смотрит из-за океана,Не по сердцу кому-то наш труд,Да и то, что над миром багряноНаши флаги победно плывут.И не терпится недругам нашим,И мечтается ночью и днем:Мол, ракетами их опояшемИли атомной бомбой взорвем.Значит, мы под прицелом и ныне?Значит, флоту идти над волной?Только сами мы стали иными,

Стала Родина наша иной.И уж если тревогу протрубишьТы, страна, коль взревет ураган,То не речка замерзшая Трубеж —Встретит нас Мировой океан;И не зорями всплещутся сноваНашей славы великой поля —Бородинское и Куликово, —В бой пошлет нас вся наша земля…Детству ясному — мир в колыбели!Мы в обиду его не дадим,И как прежде мы зорко глядели,

И сейчас — на планете — глядим.И под ветром жестоким и резкимВечно помним начало начал —То, что есть в Переславле-ЗалесскомФлотской юности первый причал.

Ю. Баранов

ЧУВСТВО ГРАНИЦЫ

Рассказ

Сторожевой корабль, распарывая форштевнем тяжелую осеннюю воду, рванулся к линии горизонта. Стальной корпус его задрожал от неистовой перегрузки, осатанело завыл в антеннах встречный ветер, и взметнулись над полубаком хлесткими фонтанами соленые брызги. Тугая водяная пыль, долетая до ходового мостика, стегала капитан-лейтенанта Шкрябина по лицу и мешала ему смотреть.

Четверть часа назад радист принял с борта патрульного вертолета донесение, что в районе Сосновских островов снова появилась неизвестная моторная яхта. За последний месяц судьба трижды сводила ее со шкрябинским сторожевиком. В команде корабля это стремительное, изворотливое судно успели уже прозвать «голубой акулой» — не столько из-за цвета его бортов и палубных надстроек, сколько по причине какого-то отчаянного, присущего морским хищницам нахальства.

Возникая всегда неожиданно, яхта маневрировала, чуть ли не нарушая нашу государственную границу. Она будто испытывала терпение и нервы всего шкрябинского экипажа, вынуждая его долгими часами работать на боевых постах по готовности номер один. Казалось, что яхта факт своего присутствия в этом районе старалась сделать для морских пограничников обыкновенным, привычным явлением. Что называется, приучала к себе.

Для Шкрябина яснее ясного было, что не ради бесшабашной прогулки появляется здесь это судно. Тем более настораживала нацеленность его на вполне определенный район. Яхта нащупывала путь, каким ей легче было бы достигнуть в наших территориальных водах какой-то намеченной цели.

Щурясь от встречного ветра и водяной пыли, Шкрябин напряженно вглядывался в размытый дымкой горизонт. По курсу стала уже проясняться неровная гряда островов. И чем ближе подходил к ней сторожевик, тем неспокойней становилось на душе у командира: не радовала метеосводка, сулившая ухудшение видимости и шторм.