Океан. Выпуск седьмой

Он вспоминал своих прежних капитанов, у которых плавал матросом и штурманом. Многих он тогда не любил. Они лишали его свободного времени, строго карали за малейшую небрежность. Но сейчас он их помнил. Лица, походку, привычки. Всех их помнил. А вот добрых капитанов он не помнил. Они слились в безликий образ доброго капитана, который прощал безалаберность, позволял делать многое. И люди у этого капитана не знали, что такое долг, море, дружба.

Хорошие все-таки ребята на «Ладоге». Каждый знает, что делать и как. И делают честно. Ему хотелось сказать что-то теплое своим парням, не те слова, что он говорил всегда. Но сейчас это будет ни к чему. Пусть делают свое дело.

Но с чего начались несчастья? Что он упустил? Что сделал не так?

Конечно, все началось с аварии у мыса Крильон. Ночь. Плотный туман. Повышенная скорость. И не обозначенные на карте камни. Надо было держаться дальше от берега. Снизить скорость. Может быть, ждать рассвета. Подсказать бы кому, посоветовать… А кто подскажет? Ведь он приучил своих помощников только исполнять, а не советовать. И решение идти с бумагой принял он сам. Он принял решение сознательно. Как коммунист и капитан. Но он решил это сам, а ведь на борту тридцать две жизни, не он один… Сейчас уже поздно советоваться. Он знает, что их ждет. И знают это все те, кто у него за спиной. Знают и исполняют свой долг.

Курил трубку, смотрел на волны капитан.

«Я БУДУ КОМАНДОВАТЬ СУДНОМ»

Мерцают лампы, тишина на радиостанции. Что-то булькает в батареях парового отопления. Свищет за окном ветер, метет порошу. Бесконечны часы ночной вахты. И до утра еще далеко, далеко.

Дремлет старый радист Свиридов в кресле. Уткнулась в книгу Анюта — практикантка. Ей не до снега и ветра за окном, ее не волнует и долгая ночь впереди. Ждет она корабль с алыми парусами: она невеста капитана Грея.

Хлопнула внизу дверь. Открыл глаза Свиридов, подкрутил верньер. Спрятала книгу в стол Анюта, поправила прическу, косит черный глаз на дверь. Четкие шаги по коридору громче, ближе, замерли у двери. Распахнулась дверь. Начальник управления Демин шагнул в операторскую.

— Добрый вечер! Когда была последняя связь с «Ладогой»?

Свиридов покопался для вида в кипе телеграмм. Демин снял шапку, стряхнул снег, расстегнул пальто. Прошел к дивану, сел, протянул ноги, закрыл глаза. Не вышла «Ладога» на связь в девятнадцать ноль-ноль. Сейчас двадцать два ноль-ноль — нет связи с «Ладогой». Залепило окно операторской снегом, не видно красной вспышки маяка. Воет ветер, грохочет железо на крыше.

Двадцать два пятнадцать. Минутная стрелка больших часов коснулась красного сектора. Минута молчания. Ворвалась в операторскую дробь морзянки. Дернулся на стуле радист, поправил настройку. Метнулась неслышна Анюта, припала к наушникам, притаилась. Три точки, три тире, три точки… Подошел начальник Демин, посмотрел на дрожащую руку радиста, на прыгающие буквы.

— SOS, SOS, SOS… «Ладога»… Координаты… Крен двадцать градусов… Вода в кочегарке, потушили котлы, нужна немедленная помощь…

Стоял начальник Демин, смотрел на косые строчки. Решение пришло не сразу. Но когда пришло, это уже была цепь последовательных распоряжений, четких и ясных. Как на мостике. От ближайшей цели к последующей.

— Установить связь с «Ладогой». Сколько могут продержаться?

— Соединить с квартирой главного диспетчера.

Прижал к уху холодную трубку.

— Позиция судов? Да, ясно.

Взгляд на карту на стене. Не менее ста миль до ближайшего.

— В каких портпунктах суда? В П. «Сура»? Ясно. Прекратить выгрузку, догрузить до мореходного состояния. Готовить судно к выходу.

Подошел начальник Демин к карте. До «Ладоги» пятьдесят миль. По три узла — больше из «Суры» не выжать в такой шторм. Часов шестнадцать ходу.

— Передайте на «Ладогу»: «Из П. выходит «Сура». Будет у него ориентировочно в…» Нет, не надо это! Просто: «Выходит «Сура» из П. Сколько сможете продержаться?»

Молчание. Крутит верньер радист, щелкает тумблерами, увеличивает мощность. И вот запели тире. Поползли на бланке не-дописанные буквы: «…Полагаю продержаться десять часов…» Дрогнули скулы у Демина.

— Вызывайте гараж. Срочно машину к радиостанции. «Газик». Заправить полностью.

Застегнул Демин пальто, надел шапку, шагнул к двери. На пороге задержался, сморщил лоб. Что-то забыл… Да… Вернулся.

— Квартиру зама по эксплуатации.

Суетилась Анюта, щелкала тумблерами, вертела диск, боялась смотреть на начальника.

— Демин говорит. Выезжаю на «Суру» в П. Да, авария. Остаетесь за меня.

Ударил ветер снегом в лицо, упруго толкнул в грудь. Нетерпеливо ходил начальник перед домом. Когда поворачивался спиной к ветру, то казалось: навались спиной на упругую волну воздуха — и понесет тебя вместе со снежными хлопьями. Когда же придет машина? Долго копается чертов Федька. Избаловался. Вспомнил начальник нелегкими словами шофера Федю, расторопного, лукавого парня, бывшего пароходного машиниста.

Пробили белесую мглу желтые лучи, вынырнул заснеженный «газик». Скрипнул снег. Юзом пошла машина. Стала.

— Что долго копался?

— Зря нападаете. Как заправился, так и выехал.