Ох уж эти Шелли

За весь этот странный роман Хогг написал Мэри одиннадцать любовных писем, все эти письма она читала вместе с Перси, который продолжал настаивать на своей новой идее — любовь втроем. При этом он ссылался на работы Годвина, которого Мэри чтила, несмотря ни на что. В теории Мэри не могла не согласиться с доводами Перси, всячески отодвигая от себя перспективу воплотить их на практике. Но теперь она прибегала к другой тактике: вместо слез и проклятий Мэри мило улыбалась, кокетничала, признаваясь в своей крепнущей день ото дня любви к Томасу. Когда же тот начинал настаивать, она отговаривалась беременностью и опасностью повредить ребенку, потом ей пришлось отдыхать после родов, потом кормление, головная боль, слабость… словом, уж чего-чего, а поводов чего-то не делать всегда можно найти в изобилии. "Должное придет, когда наступит время, — писала она Хоггу, туманно намекая на любовь втроем. — Вы так добры и бескорыстны, что я люблю Вас все больше".

Мэри улыбнулась своим мыслям, хорошо, что она тогда сумела, не препираясь с мужем и не ругаясь с Хоггом, спокойно пройти испытание. Да и был ли смысл в протестах и слезах, когда на деле все вышло даже лучше, чем можно было ожидать? Хоггу надоело ждать обещанного, и он уехал, а Перси при отсутствии друга, влюбленного в Мэри, больше не настаивал на интиме втроем.

Мэри посмотрела на книгу и снова вернулась мыслями к Байрону. В то время, когда Уильяму было всего пять месяцев, а ее животик еще только-только намечался, в начале лета 1816-го они: Перси, Мэри, Уильям и Клэр — отправились в Швейцарию. Оказывается, Клэр все это время находилась в переписке с Байроном, который, как она сама считала, собирается помочь ей устроиться в труппу Друри-Лейна, с которой он тогда сотрудничал. Она засыпала поэта страстными письмами, и пока он был в Лондоне, при каждом удобном случае старалась оказаться на его пути. В результате тот снизошел до ее домогательств, сделав Клэр своей любовницей, но так и не удосужившись представить новую подругу директору театра.

И вот теперь Клэр открыто жила с лордом Байроном на съемной вилле Диодати рядом с Женевским озером. Для Шелли и его семьи был подобран крохотный домик с садом, но большую часть Времени они проводили на вилле, где их ждали общество и развлечения. Несмотря на то что Мэри все еще не могла смириться со смертью своей первой дочери, продолжая носить по ней траур, все время терзалась из-за постоянно болеющего Уильяма, переживала за малыша, находящегося в ее животе, несмотря на все это, жизнь у Женевского озера можно было назвать спокойной и счастливой.

В самом начале, когда они только прибыли, Клэр представила своих спутников Байрону, и тот приветствовал Шелли, сказав, что читал его "Королеву Мэб" и рад познакомиться теперь с ее автором. Когда сестра представляла Мэри как свою дорогую сестру и спутницу Шелли, Байрон приблизился к новой гостье и, поцеловав ее руку, проникновенно заглянул ей в глаза.

— Как, просто спутница поэта Шелли? Кто-то говорил мне, что вы писательница, интересно было бы посмотреть, что вы написали.

Мэри, которая не привыкла оказываться в центре внимания, как раз вполне бы хватило роли скромной спутницы Шелли, но она знала, что подобная скромность разочарует Перси, который высоко ценил ее, поэтому, вздохнув и мысленно сосчитав до десяти, Мэри ответила: "Нет ничего удивительного в том, что я, дочь родителей, занимающих видное место в литературе, очень рано начала помышлять о сочинительстве. Я марала бумагу еще в детские годы, и любимым моим развлечением было писать разные истории".

Байрон улыбнулся и кивнул.

Гордон, Клэр, Перси, Мэри, а также личный врач Байрона, Джон Уильям Полидори, гуляли, катались на лодках, читали стихи, иногда засиживаясь до утра и слушая пение соловья. На вилле было полно слуг, и Мэри могла оставлять Уильяма на их попечение, подолгу гуляя или плавая на лодке.

Это было непривычно холодное и мрачное лето, чуть ли не с утра приходилось зажигать свечи, иначе в доме было так мрачно и неприятно, что Перси мог в любой момент впасть в меланхолию.

Год без лета — потом ученые установили, что причиной подобной климатической аномалии стало извержение вулкана Тамбора, находящегося в Южном полушарии, на индонезийском острове Сумбава. Этот далекий вулкан вдруг выбросил из своих недр столько пыли, что та поднялась в небо и зависла над землей черными тучами, не позволяя солнечным лучам пробиться сквозь их сплошной покров. Само извержение произошло в апреле 1815 года, в год, когда умер дед Перси, пыльное облако постепенно занимало небосвод, пока не закрыло, подобно грязному серому одеялу, Европу. В результате лето 1816 года превратилось в самую настоящую зиму, и еще несколько лет после извержения погода не могла наладиться.

В своем дневнике той поры Мэри написала: "Лето было сырым и холодным, беспрестанный дождь целыми днями не выпускал нас из дому".