Охота

— Ты надул нас, Рубен! — нетрезвым голосом выкрикнул одноглазый. — Я знаю эту балладу. Никакая она не древняя. Её привезли сюда предки бергеров или дриксов из Седых земель. Говорят, они сложили её, когда шли со своей родины в Золотые земли.

— Это было довольно давно, — заметил Рокэ. — К тому же в балладе Шада есть нестыковка. Сначала он поёт «боги», а потом — «бог».

— Слушай, — обратился ко мне однорукий, — а ты сегодня не пел. Говорят, вы, кэналлийцы, родились с гитарой, а ты ещё не пел. Спой. — Он хлопнул ладонью по столу.

— Спой-спой, — поддержал его одноглазый.

А Рокэ просто протянул мне гитару. Ну что ж, моя очередь.

Вели баронессе скромнее быть,Вели ей ресницы не поднимать,Вели ей, барон… Только поздно, слышишь?Молва покатилась, как камень с вершины…Жена мол, тебе не вернаВели негодяя немедля убить,

Вели баронессу везти в монастырь,Вели же, барон… Только поздно, слышишь?Труворы в округе поют о бастарде,Что был от измены рожден.Судьба в лицо — колодой карт.Перечеркни свой герб, бастард,Ты здесь чужой, на карнавале чьих-то встреч,Где Честью кормят воронье —И ты отрекся от нее…Вассал удачи уповает лишь на меч.Иди и возьми, если сможешь взять,Иди и ответь на удар ударом,

Иди же, бастард, объяви свой вызов,Небрежно швыряя перчатку мируИ пусть победит, кто прав.А что благородство? А в чем тут подлость?Ведь ты не виновен в своем рожденье,И если война — пусть война без правил,И если победа — любой ценою,Никто не посмеет судить.Где был Господь, когда ты звал?Пока еще молчал металл,Пока твой путь еще не брошен за порог.

И горький смех корежит рот,И ты погнал коня вперед,Не разбирая перепутанных дорог.Из рук короля ты получишь титул,Женой твоей станет сама герцогиня,Ты станешь богат и фавор узнаешь,Достойнейшим будешь из всех достойных,Но это не будет финал.Удача, пой — момент настал.Каков игрок — таков финал.Уже трубит герольд в охрипшую трубу.Монета встанет на ребро,

Фортуна выбросит зеро.Плати судьбой за жизнь, а жизнью за судьбу.Вели герцогине скромнее быть,Вели ей ресницы не поднимать…

— Это довольно крамольная песня, — заметил Рокэ. — В ней можно проследить аналогию с Франциском I. И вообще, мы заговорили о древних песнях, а никто не спел её ни одной такой.

— Ты сам первый начал, Рубен, — упрекнул его однорукий. — Бергерские песни поёшь, вместо обещанных древних.

— Какая разница? — сказал я. — Песни хороши — это главное.

Спорить со мной никто не стал.

Пускай команду набрали практически новую, но абордажники — в этот раз Альмейда решил набрать полноценную команду, а не собирать людей, как говорят в Торке, с бору по сосенке — мало отличались от предыдущих. Точно такие же висельники, но теперь нам с Рокэ и Шадом придётся за две недели сделать из них хотя бы подобие хорошо сбитой команды. Мы гоняли их до седьмого пота — и лично я держался последние часы на чисто кэналлийском гоноре, про Шада можно сказать тоже самое, только гонор был багряноземельский, а вот Рокэ… Толи он был слишком хорошим актёром, толи действительно не уставал. Не могу сказать, что наши абордажники были полностью готовы к бою, но, думаю, без проверки этого не понять.

И вот в жаркое летнее утро «Каммориста» вновь покинула Марикьяру.