Охота на Барсука

В то утро, однако, он имел все основания поваляться подольше. В тихой спальне спала профессор Луиза Буребонетт, и Липхорну не хотелось ее будить. Вот он и лежал себе под простыней, наблюдая, как алеет на востоке небо, слушал, как фырчит на кухне кофеварка, и прикидывал, как ему, черт возьми, поступить с именами, которые дал ему Гершвин. Интересно, какое решение этой дилеммы предложила бы Луиза, поделись он с ней. Эмма посоветовала бы выбросить из головы. Сказала бы, что без толку отправлять грабителей за решетку — вместо этого их нужно лечить от внутренней дисгармонии, приводящей к дурным поступкам. Обряд Горного Пути изгонит из них темный ветер и восстановит душевное согласие — хожо.

Размышления Липхорна прервал звон посуды на кухне. Он вскочил из постели и накинул махровый халат. Уже одетая, Луиза стояла у плиты и пекла оладьи.

— Использую вашу смесь, — сообщила она. — Оладьи получились бы вкуснее, если б у вас нашлась пахта.

Липхорн налил себе кофе и сел за стол. Наблюдая за Луизой, он вспоминал десять тысяч других завтраков, когда с этого же самого стула смотрел на Эмму. Она была меньше ростом, тоньше и всегда носила юбки. На Луизе же были джинсы и фланелевая рубашка. У нее были короткие седые волосы, тогда как у Эммы длинные, черные и блестящие — единственный предмет ее гордости. Она никак не хотела их стричь — даже для операции на мозге, которая ее и убила.

— Рано вы встали, — заметил Липхорн.

— Всему виной ваши обычаи, — объяснила Луиза. — Старожилы, с которыми я планирую сегодня побеседовать, уже час как на ногах.

Этнограф из Университета Северной Аризоны, Луиза собирала и записывала индейские легенды и мифы.

— Как там ваш переводчик? Вы с ним связались?

— Попытаюсь еще раз после завтрака. Молодые люди встают в нормальное время.

Они принялись за оладьи.

— У вас что-то на уме. Угадала?

— Почему вы так считаете?

— Потому что так оно и есть. Я еще вчера вечером заметила, когда мы ужинали в «Навахо». Пару раз вы собирались мне что-то сказать, но передумывали.

Все верно. Отчего промолчал? Да потому, что это слишком напомнило бы отношения с Эммой, их совместные обсуждения того, над чем он работал. Но теперь, при свете дня, Липхорн не усмотрел в этом ничего дурного и рассказал Луизе про Герш-вина, три имени и свое обещание.

— Скрепили договор рукопожатием? Все ваши мужские рыцарские штучки?

Он ухмыльнулся. Луиза сразу брала быка за рога, и это ему в ней нравилось.

— Нет, — ответил он. — Все сведения Гершвин записал на листке и оставил его на столе. Мы поняли друг друга без слов: если я забираю листок, то поступаю с ним как мне заблагорассудится. Но в любом случае подразумевалось, что я обещаю сохранить его имя в тайне.

— И вы взяли листок?

— Не то чтобы взял. Прочитал и выбросил в урну. Луиза покачала головой и улыбнулась.

— Вы правы, — признался Липхорн. — Это ничего не меняет — я все так же связан словом.

Она кивнула, прочистила горло и выпрямилась на стуле:

— Мистер Липхорн, напоминаю вам, что вы поклялись под присягой говорить большому жюри правду, и только правду. Откуда у вас эта информация? — И она сурово взглянула поверх очков. — Вы ответите, что прочитали имена на листке, оставленном на ресторанном столике, а обвинение спросит — знаете ли вы, кто его там оставил, и…

Липхорн поднял руку:

— Знаю, знаю.

— На самом деле, у вас только два варианта. В конце концов, Гершвин просто попытался вас использовать. Плюньте на все или как-то изловчитесь и передайте имена в ФБР. Анонимным письмом? Кстати, вам не приходило в голову, почему он сам не написал анонимку?

— Думаю, время поджимало. Пара дней, пока письмо дойдет. А затем, если это анонимка, она угодит в самый низ стопки… Думаю, Гершвин все это знал. Но дело не только в этом.

Липхорн замолк и сосредоточился на оладьях. Луиза вздохнула:

— В чем же еще?

— Может, эта троица вообще ни при чем, а Липхорн по каким-то личным соображениям хочет их подставить.

Она кивнула:

— Приму к рассмотрению, — и вышла позвонить переводчику.

Липхорн уже помыл посуду, когда Луиза вернулась с унылым видом.

— У него ларингит — еле сипит.

— Плохи дела, — заметил Липхорн.

— К тому же он успел предупредить стариков, что мы приедем сегодня. Телефона у них, разумеется, нет, и сообщить, что нас не будет, невозможно.

— Где обитают ваши старики? Луиза просияла:

— Хотите вызваться переводить? Навахо зовут Долтон Кайодито, адрес у меня такой — Дом племени, Ред-Меса. Второй —

из юта. Живет в Товаоке в резервации Ют-Маунтин. Как у вас с языком юта.

— Слов пятьдесят, но с Кайодито помочь смогу.

— Так и сделаем, — решила Луиза.

— Мне кажется, двое из списка живут где-то там. Один — на месе Каса-дель-Эко. Недалеко от Дома племени.

Луиза рассмеялась:

— Пытаетесь совместить полезное с приятным. Или, точнее, — мои дела с вашими. А может, мои дела с делами, которые вас не касаются.

— Один, если верить Гершвину, проживает в тех краях, его зовут Эверетт Джори. Не знаю, где точно, но имя мне знакомо. Могли бы поспрашивать у местных.

Луиза с улыбкой заметила: