Охота на императора

Джованни встал, поднял бокал, но публика продолжала шуметь, издавая размеренный гул, звук которого напоминал рынок в базарный день – банкет перешел в ту стадию, когда каждый общался с соседом, в лучшем случае – это был человек напротив, но такая диспозиция лишь заставляла повышать голос. Директор труппы окинул суровым взглядом длинный стол, после чего вилкой постучал по бокалу. Звон хрусталя вернул приглашенных в реальность и мгновенно воцарилась полная тишина.

– Спасибо… – раздраженно произнес итальянец. Банкет шел по обычному для него сценарию – восторг, гомон, восторг, споры о теории оперного искусства, признания в любви приме, беспощадная критика, опять признания в любви.

– Джованни, аккуратней… – Бриджид, прекрасно знавшая вспыльчивую натуру директора труппы, прочла в этом его негромком «спасибо» предзнаменование бури.

– Да, конечно… Дорогие друзья! – замолчали не только гости за банкетным столом, но и все, кто находился в зале. – Буду говорить сейчас слова признательности!

Джованни, как положено человеку, имеющему непосредственное отношение к театральному искусству, выдержал долгую паузу, при этом уткнувшись взглядом в стол в ожидании полной тишины.

– Путь к триумфу был долог… Это были месяцы тяжелого труда, пота и творческих терзаний. Я благодарен каждому артисту нашей труппы, я целую каждого из музыкантов оркестра, я готов поклониться каждому портному…

Резким взмахом руки Джованни прервал попытки аплодировать его словам, после чего опять сосредоточился, поправив бабочку.

– Мадам Бриджид… – директор труппы, переложив бокал в другую руку, при этом прикоснувшись к пальцам певицы. – Нет вас – нет в Петербурге Кармен! Браво мадам Бриджид!

Повинуясь какому-то коллективному ритуалу, все присутствующие встали одновременно, осыпая при этом солистку комплиментами. Кто-то аплодировал, кто-то демонстративно высоко поднял хрусталь; некоторые, особо впечатлительные особы уже утирали слезу, а сама Бриджид, скромно опустив взгляд, приложила руку к сердцу и замерла в признательном поклоне.

Джованни жестом дирижера, командующего своему оркестру прервать выступление, остановил всю эту феерию, после чего, с нотой присущего ему драматизма, продолжил:

– Бесподобная Бриджид! Бриллиант в оперной короне мира!

Две солистки, певшие партии цыганок на одной сцене со звездой, не смогли сдержать эмоций и театрально закатили глаза.

«И еще все актеры невыносимо ревнивы к чужому успеху…» – подумал в эту секунду Лузгин, внимательно наблюдавший за сценой канонизации певицы.

– Да, да! Бриллиант! Алмаз высшей пробы! Но разве может драгоценный камень доставить восхищение, если он спрятан в шкатулке? Может ли взор восхищения оценить все его сияние, если камень спрятан в сейфе? Нет, конечно…

Гости за столом несколько поутихли, не понимая, куда клонит импресарио.

– В своих самых смелых мечтах я не мог рассчитывать, что госпожа Бриджид, имеющая обязательства перед лучшими сценами Европы, соблаговолит принять наше предложение и осчастливит здесь ценителей оперного искусства своим неповторимым меццо-сопрано…

Джованни многозначительно поправил бабочку.

– Дева Мария услышала мои молитвы и послала мне высочайшего покровителя, любящего оперу так же, как и я… Благодаря влиятельности Его Высочества, Великого князя Константина Николаевича, моя… Нет… Наша с вами мечта сбылась! Я прошу передать мой низкий поклон Его Высочеству.

Директор труппы, отодвинув стул, вышел из-за стола и направился в сторону Лузгина вместе с виновницей торжества.

– Господин адъютант! Прошу передать Его Высочеству нашу признательность и глубокое почтение. Великий князь в ряду дел государственной важности нашел место и для нашей скромной оперы.

Лузгин, явно не готовый к такому экспромту со стороны директора труппы, поднялся, чтобы пожать руку итальянцу, рядом с которым тут же оказалась Бриджид.

– Всегда в распоряжении Великого князя! Нам лестно, что он посетил премьерный выход госпожи Бриджид! Так и передайте, Леонид Павлович! Так и передайте! – Джованни тряс руку адъютанта, будто тот, как минимум, спас его труппу от банкротства.

– Так это вашему патрону я обязана своим фантастическим успехом в Петербурге? Не так ли, Лео?

Бриджид, приняв кокетливую позу, улыбнулась так, как это делала Кармен перед Доном Хосе в первом отделении, и подала для поцелуя руку в прозрачной белой перчатке.

Лузгин, однако же, целовать тонкие пальцы итальянки не стал, а всего лишь взял её ладонь, да после этого едва заметно кивнул.

– Его Высочество будет проинформирован о вашей признательности, Джованни. И о вашей тоже, мадам Бриджид…

– Лео, вы подзабыли… Не мадам, мадемуазель, – в каждом слове певицы сквозило раздражение. Капитан только час назад преподнес ей корзину цветов, и что она видит? Прекрасную его спутницу, окатившую её сейчас холодным взглядом. Кармен не могла оставить этот вызов без внимания.

– Госпожа Бриджид, примите наше восхищение вашим талантом… – Лузгин предпочел прервать разговор, пока маслянистый взгляд певицы, пожиравшей его глазами, не превратился в неприлично откровенный и страстный.