Охота на олигархов

Во–вторых, у неё были слишком холёные руки. Да и возраст слишком солидный — совсем не юный — именно поэтому Патрик всё же не обнял её за вызывающе тонкую талию.

В-третьих… это было самое паршивое. Ведь именно после того, как Патрик из нового мешка начал подкармливать сад, началось это кошачье паломничество. Сначала — вялое, а вчера, когда прошёл дождь и ветер подул с моря, кошки им устроили настоящую варфоломеевскую ночь… И вот теперь хозяин уехал, хотя планировал жить здесь по крайней мере до весны.

Наскоро распрощавшись со Свиньёй, Патрик помчался к мешкам, которые привезла та сучка. Захватив горсть гранулированного удобрения, Патрик метнул его в суповую тарелку и подставил под кран. Через минуту садовый домик наполнился удушливым запахом валерианы… Странные эти русские! И шутки у них дурацкие.

Ну что же он за человек такой! Не везёт, хоть тресни! То пакет с кокой, который Софи без тени сомнения хранила в ящике с его бельём, теперь эта дрянь!

Патрик торопливо спустил содержимое тарелки в унитаз, а «сучьи» мешки заставил новыми, которые так вовремя привёз Свинья.

Ну да ладно. Хозяин всё равно уже уехал, не выдержав кошачьего нашествия. До весны всё дождями вымоет. И он, Патрик, тут совсем не при чём. Ну, ни капельки! Ищите женщину. Если хотите, конечно.

***

Москва

— Надеюсь, мы не будем совершать фигуры высшего пилотажа? — с некоторой опаской поинтересовался Жемчужников.

Гоша, удостоив Питера улыбкой, уверенно взял штурвал на себя, и маленький самолётик стал набирать высоту. Под крылом замелькали верхушки деревьев и заснеженные крыши.

— Только без вас, Питер! Я слишком ценю вашу жизнь! — сообщил Гоша, мельком глянув на своего пассажира.

Жемчужников ему нравился. Гоше казалось, что главный редактор «Фэйса» будто материализовался с дореволюционной открытки. Узкое лицо с высокими скулами; крупный нос; светлые, серые грустные глаза, в которых плещется предчувствие беды; коротко стриженая бородка; узкие, скобочкой губы под усами а-ля Николай II; чересчур правильная речь. Плюс деликатность в жизни и бескомпромиссность в профессии. От всего облика Жемчужникова так и веяло Россией, которую мы потеряли…

— А свою жизнь вы разве не цените? — ухватился за нечаянно сказанные слова Жемчужников.

— Во всяком случае, не настолько, — серьёзно ответил Гоша.

Самолётик выровнялся и стал делать разворот. Из остеклённой кабины открылся широкий, до всех горизонтов обзор. Справа, чуть боком, виднелись жилые кварталы. Дома отсюда, с высоты, не казались такими однообразными как с земли. Их чёткие геометрические пропорции были даже красивы. Внизу змеилась Москва–река. Почти прямой линией стремительно уходило на юго–восток Ново — Рязанское шоссе. Словно мелкие разноцветные жучки по нему медленно двигались автомобили.

— А парашюты в таких полётах не положены? — зябко поёжившись, спросил Жемчужников.

Господин Сидоров в самом начале полёта имел неосторожность признаться, что не может признать себя профессиональным лётчиком, потому Питеру было немного не по себе. Хотя Россия с высоты птичьего полёта нравилась ему чрезвычайно. По меньшей мере, здесь, в воздухе, никто не нарушал правил движения и не бросал окурки и фантики прямо на землю.

— Парашюты на такой высоте бессмысленны, — деловито пояснил Гоша. — Мы основную часть полёта совершаем на эшелоне двухсот метров. Если что, то никакой парашют не поможет.

Это прозвучало столь оптимистично, что Жемчужников вновь поёжился.

— Да вы не беспокойтесь, Питер, — Гоша одной рукой ловко достал из–под сиденья плед и передал Жемчужникову. — Эта машина обладает замечательными планирующими свойствами. А сесть может просто на шоссе. Или даже на просёлок. Так что расслабьтесь и просто смотрите вокруг! Главное нам — не залететь сдуру в саму Москву, а то…

— А то — что? — напрягся Жемчужников.

— Собьют. Доблестные ПВО, — усмехнулся Гоша.

Жемчужников укутался в плед и моментально согрелся. И в самом деле, можно не очень–то и волноваться. Во всяком случае, так ему теперь казалось. Георгий Валентинович, пусть и не профессиональный лётчик, но за штурвалом этого маленького «Сонекса» выглядит не менее уверенно, чем за рулём обычного автомобиля. Хотя после слов о ПВО широкая полоса МКАД казалась достаточно опасной. Этакая спящая змея.

— Итак, приступим? — Жемчужников достал из кармана диктофон. Скорее всего, бесполезный. Двигатель самолёта стрекотал не оглушительно, и всё же достаточно громко. Но журналистская привычка брала своё. Память — памятью, запись в блокноте — само собой, а вот диктофон — если собеседник не был против — Питер включал всегда. Потом, если что, звук можно пропустить через компьютер и отделить, что называется, зёрна от плевел.

— Спрашивайте, — кивнул Гоша, поворачивая штурвал чуть вправо.