Охота на президентов или Жизнь №8

Мы говорили на жуткой смеси русского и препоганеи-шего с нашей стороны инглиша. Но понимали друг друга очень хорошо. Тогда я не знал, кто такой Стэн, и раскрывал душу нараспашку. Собственно говоря, иначе я и н^ умеаааааал. А ведь именно тогда он уже получил своё задание и просто отдыхал перед отправкой на «историческую родину». Платил каждый за себя, как было принято у аборигенов. Стэн пил. Я смотрел. Нина ела. Ноги гудели, и нам нужна была маленькая передышка перед очередным рывком, ведь я ещё собирался сплавать на знаменитый Алькатрац, этот остров-тюрьму, где когда-то держали аж самого Аль-Капоне (самую главную достопримечательность Штатов), а потом пробежаться через залив по длиннющему Голден-Гейт-бриджу, который называли «золотым», а на самом деле он был густокрасным, можно сказать, красно-коричневым. Но я не мог пропустить Стэна — русские в Штатах, за этим я и ехал сюда, не только за этим, но и…. Восемьдесят процентов русских в этой обетованной земле были евреями. Господь их храни! Но Стэн точно был русским.

— Мой дед…

Дед-белогвардеец, подлинная белая кость, голубая кровь, это находка! Русских слишком долго и очень старательно уничтожали, нынче они на вес золота… голд! впрочем, об этом мало кто знает и всем нет до этого дела.

Моим писательским делом было вытянуть из него ду. шу — да на три поколения назад. Русские везде разные: в Париже одни, в Ницце другие, на улице Хэрри в Сан-Франциско совсем третьи. А Стэну было интересно, какие они, эти «красные» туземцы, к которым он собирается в гости большим белым господином. Может, он и впрямь был «бывшим русским». Я успел прогуляться по Голден-гейту. Назад, с того берега возвращался во мраке, лишь несущиеся навстречу машины слепили фарами, а под ногами было триста метров мрака… В этой тьме я вдруг вспомнил, что видел Стэна раньше. В Яме. Есть такое местечко вокруг Мёртвого моря. Я видел его в Эн-геди, в холле роскошного пятизвёздочного отеля. Я сидел там с одним стариком-евреем, который родился в русском Харбине, мотался по свету, а потом на «фантоме» сбивал наши «миги» во время Семидневной войны. Старик был матёрый, называл себя Бобом, хотя по-настоящему звали его то ли Борис, то ли Борух. Он сбивал арабов. И я не мог его упрекнуть… Он защищал свою родину… А теперь он управлял хором русской песни, самодеятельным, местным хором, в котором пели беженцы из Союза, из сов-деповско-демократической Россиянии, он был единственным порождением той, настоящей державы, что и Харбин делала русским градом… Когда он сам затянул «Степь да степь кругом…» в том же сверкающем холле, душа моя раскисла и потянуло меня в «берёзовые сини» из этой ямы с мутным свинцовым воздухом… Да, я вспомнил помятое лицо с серыми печальными глазами. По-моему, они и пришли вместе… Впрочем, это было неважно. Важно, что в той китайской забегаловке я пригласил Стэна в Москву, даже дал ему свой телефон…

Это он и рассказывал мне потом про «рядового второго класса», про свои сны и сволочей из «конторы»… это он плакался спьяну, что дед его обманул и что дым, хлам и мусор отечества вызывает в нём приступы тошноты. Я сочувствовал Стэну и не донимал его… сам поймёт, что мать надо любить не только в парче да злате, но и в рубище. Душу изливал… а сам «жучков» ставил… ну, может, не сам, может подручные, какая разница.

— Возьми себя в руки, — потребовал Стэн из трубки. — Это были учения! Все дивизии, все самолёты ещё ночью вылетели назад, пока ваши проститутки свой марафон крутили и им на пиво собирали…

— Правда? — переспросил я его совсем по-детски.

— А что за резон их держать, Юра, — пояснил Стэн, — ты думаешь, у нас деньги не умеют считать? Наши парни привыкли к комфорту, каждый в день обходится по три тыщи баксов плюс техника, горючее… А на хера тратить, когда ваши справляются задаром?!

— Кто наши? — переспросил я, стягивая петлю.

— Администрация ваша, колониальная… Да, ладно, не горюй вот примем в альянс новых членов, тогда и пришлём вам «лесных братьев» да «стрелков латышских», ха-ха! — юмор был чёрный. Но другого явно не было. — Шучу! Сами управитесь! Мне тут доложили, что ваши за ночь по Россиянии полтора миллиона русских фашистов, нацболов и скинхедов выловили. Уже и лагерь оборудовали, на Медвежьем острове, спиралькой обложили, туда и загонят до отмены моратория…

— Какого ещё моратория? — спросил я, спрыгивая со стола и направляясь к двери.

— Какого? У нас смертную казнь не отменяли… так что сам подумай, какого! Это у вас — гуляй не хочу!

Я поглядел в «глазок». За дверью стояли четыре бугая из «беты», в камуфляже и с гранатомётами. Значит, и эти уже работали на Стэна. Шустрый. Впрочем, он тут не причем, нынче все работали или на Заокеанию, или на Альянс, или на мафию. Стэн сам был простым администратором, которому выпал чёрный жребий — ведь были же колонии и потеплее и поспокойней этой!