Охота на шакалов

Оставшись один, Гальянов забился в угол. Его наконец вырвало. Все тело отчаянно дрожало, хотя в подвале было довольно тепло. Он пытался думать. Мысли сбивались, прыгали из стороны в сторону, но Гальянов заставлял их собраться, чтобы как-то осмыслить свое положение.

Что этот полоумный твердил насчет шанса? Мол, если продержусь сутки и не уколюсь, то у меня появится шанс вернуться к нормальной жизни. Хочет, гад, чтобы я до утра мучился. Глупец. Да я и без его советов знаю, что мне делать. Пусть он хоть еще неделю колол бы его, все равно медицина поможет, зарубежная медицина. И больше в эту страну ни ногой. Пошла она к черту, с ее дебильным менталитетом. Пусть в ней живут такие, как эти «Призраки», пусть подыхают здесь от пуль, патриоты хреновы. Откуда только такие берутся? Прут против Системы.

А этот сброд, быдло, электорат задроченный так и будет прислуживать. Надо как-то протянуть сутки. Как же хреново. Этот гад оставил шприц. Для чего? Для приманки? Мучайся, но терпи? Пытку устроил. Но Семен Дмитриевич не подопытный кролик. Если уж ему кололи лошадиные, как сказал тот придурок, дозы, то один укол ничего не изменит. И тогда пытки разлетятся в прах. Умный, мать твою, но я умнее. Надо вколоть немного, чтобы сбить это состояние, и так дождаться утра. Не мучаясь, а инквизитор пусть думает, что я не выдержал, пусть считает, что я обречен; черт с ним. Да мне плевать, что он будет думать, главное — отпустит, а для современной, настоящей медицины безразлично, сколько раз ты принимал наркотик, было бы желание и возможность вылечиться. Так зачем терпеть?

Семен Дмитриевич с трудом встал, держась за стену, шаг за шагом приблизился к нише. Взял шприц. Черт, он же сам никогда не делал себе уколы и вообще боялся их. Но ничего не поделаешь. Надо попасть в вену, это он знал. Хорошо, что вены еще просматривались. Разорвав край рубашки, Гальянов сделал своеобразный жгут — перетянул, как мог, предплечье и, сморщившись, медленно ввел иглу в кровеносный сосуд. То, что он попал точно в вену, показала кровь, тут же смешавшаяся с раствором шприца. Семен Дмитриевич нажал на поршень, и темно-красная жидкость пошла в кровь. Он ожидал первоначального приятного ощущения и облегчения, но вместо этого дыхание его вдруг сперло, будто кто-то железным обручем стянул горло, в глаза накатили багровые волны, сознание затуманилось, лицо перекосила судорожная гримаса. Гальянов в попытке разорвать обруч схватил себя за горло и завалился набок, дергаясь в последних, предсмертных судорогах. Не знал он, что шприц содержал смертельный яд из боевого арсенала Виктора. И когда Виктор предупреждал его удержаться от инъекции, то вовсе не шутил. Этот укол нес не облегчение, а смерть, и Гальянов собственными руками привел приговор в исполнение. Никто безнаказанно не может губить или калечить жизни людей, строя на этом свой мир благополучия и презрения к окружающим. Никто.

Феликс все же внял совету Виктора — вернуться в поселок с наступлением сумерек. Он выполнил задание друга и побывал на кладбище. Даже побродил между могил, но наблюдения не обнаружил. Но с этой минуты Феликс стал объектом № 1 для спецслужбы «Виртус». Объектом постоянного наблюдения. Сделав нужные покупки, Феликс остановил такси, добрался на нем по Западному шоссе до селения километрах в пяти от дачного поселка и лесом, соблюдая максимальную осторожность, отправился навстречу поджидающей его страшной новости.

Когда Феликс вышел непосредственно к дому, его внезапно охватила тревога. С ним такое иногда бывало, и объяснения этому состоянию он дать не мог. Феликс остановился, резко обернулся и стал внимательно осматривать местность, насколько позволяла ограниченная видимость. Он интуитивно чувствовал — опасность рядом, но чего следует ожидать? К чему готовиться? Лес за его спиной ничем не выдавал чье-то возможное присутствие… Он поднял воротник куртки и быстрым шагом направился к дому. Осторожно открыв дверь, Феликс громко окликнул:

— Виктор?