Охота на Сталина, охота на Гитлера. Тайная борьба спецслужб

С такими соображениями, понятное дело, объективная оценка фактов невозможна. Поиск преходилось вести с заранее заданным результатом. Струтинскому с товарищами необходимо было найти именно Кузнецова – и никого другого. А тут еще явная враждебность местного населения, не любимых чекистами «западников», которые не без оснований подозревались в сочувствии УПА. В повести «Во имя Родины», в отличие от более приглаженного и подредактированного «Подвига», Струтинский не очень-то доброжелательного отношения крестьян к тем, кто искал Кузнецова, и не скрывает. Раскопки, напомню, происходили в 1959 году. Напомню: всего шесть лет прошло с тех пор, как повстанцы прекратили открытую вооруженную борьбу с советскими войсками, – жители хорошо помнили и массовые депортации, и беспощадные карательные экспедиции войск МВД и госбезопасности. Поэтому с бывшим медведевским разведчиком Струтинским и его товарищами держались настороженно. Иной раз крестьяне действительно могли сознательно запутывать следы: ведь приближение к истине могло раскрыть участие кого-либо из односельчан в УПА. В то же время, чтобы умилостивить пришельцев и не иметь от них никаких неприятностей, жители Боратина могли охотно поддакивать Струтинскому, Рубцову и Дзюбе, подтверждая вот так нужные тем версии.

Что же насторожило Струтинского и заставило отложить раскопки? В повести его читаем:

«…Снова втроем… прибыли в урочище Кутыкы Рябого. На этот раз мы обратили внимание на траншеи и блиндажи, едва различимые в зарослях и обвалах. Начали наводить справки. Выяснилось, что здесь пролегал второй эшелон обороны гитлеровских войск и что его сооружали во второй половине марта 1944 года, т. е. сразу после событий в хате Голубовича.

Траншеи начинались в 10-20 метрах от предполагаемого места захоронения. Поэтому нам пришлось еще дополнительно выяснить, когда пришли сюда немецкие войска, кто из населения привлекался на работы по строительству оборонительных сооружений. Все эти вопросы сводились к одному: почему могила советского разведчика оказалась на возвышенном месте? Нам казалось, что именно со строительством этих траншей связана тайна захоронения Н. И. Кузнецова. И мы не ошиблись».

Что ж, кто очень хочет что-то открыть, обязательно что-нибудь открывает, а потом убеждает себя и других, будто найденное и есть именно то, что искал.

На основе рассказов очевидцев и рассмотрения того, что было в конце концов обнаружено в могиле на насыпи, последние минуты жизни Кузнецова в повести «Во имя Родины» описаны следующим образом:

«В комнату вошел коренастый человек в полицейском черном мундире, в высокой бараньей папахе. Прищурив глаза, оглядел пленников, не скрывая ликования, крикнул:

– Это он. Точно – он! Хлопцы, сюда! Оружие наизготовку и не спускать глаз!…

«Теперь – все», – решил Кузнецов».

Тут необходимо одно небольшое отступление. «Главарь банды«Черныгора(Черногора), человек в полицейском мундире и папахе, по Струтинскому, был агентом СД и по заданию Витиски и Краузе искал советского разведчика Зиберта. В «Подвиге» он прямо говорит своим хлопцам, что они поймали Зиберта. В «Во имя Родины» ограничивается только неопределенным: «Это он».

Продолжим чтение этой торой повести:

"– Хлопцы, дайте закурить, – спокойно обратился Кузнецов к оуновцам (непонятно опять-таки, на каком языке. – Б. С.). – Может, у кого найдется?

Один из оуновцев молча насыпал на стол щепотку самосада, оторвал клочок газеты.

Свернув цигарку, Кузнецов с разрешения старшего привстал и наклонился к лампе. (Хоть и потребовал Черныгора не спускать глаз с задержанных, а его подчиненные и руки Кузнецову развязали, и к лампе подпустили… Чудеса, да и только! – Б. С.) Бандиты настороженно следили, как он пыхтел, пытаясь прижечь самокрутку от чадившей лампы.

Когда в комнату входили главари, лампа потухла и четкий голос произнес: «Во имя Родины!»

Ударили выстрелы. Вспышки на какую-то долю секунды озарили Кузнецова, стоявшего во весь рост с гранатой у груди. За ним у кровати припал к полу Ян Каминский. У двери, давя друг друга, в ужасе столпились бандеровцы. Раздался взрыв. Взметнулось желтое пламя. Истошно завопили раненые. За стенами хаты среди бандитов поднялась суматоха. Беспорядочные выстрелы огласили тишину мартовской ночи. Со двора стреляли по стенам в потухшие окна. (Собственных старшин, что ли, рассчитывали подстрелить? – Б. С.)

Спустя некоторое время около десятка бандитов осторожно вползли в хату. По стенам скользнули холодные лучи электрического фонаря. Кузнецов лежал посередине комнаты. Залитое кровью лицо конвульсивно вздрагивало. Вокруг, разбросанные взрывом, словно скоты, рычали раненые бандиты. Сирый был ранен в живот. Скиба в спину. У Черныгоры струйка черной крови стекала по жестким, как свинячья щетина, волосам. Он дико стонал; сплевывая сгустки крови.