Охота на тринадцатого

Адъютант завистливо проследил, как ловко, не выпуская из рук гранатомета, ввинтился в люк адмирал, бросил на пол автомат и постарался не отставать.

Девушка в пилотском компенсаторе подняла на них измученное и заплаканное лицо.

— Я не смогла, Людвиг! — жалобно всхлипнула она. — Я хочу жить!

Адмирал бросил взгляд на ее закованные в медицинские фиксаторы ноги и разом потерял самообладание.

— Почему, ну почему я не могу застрелить эту сволочь еще раз?! — беспомощно сказал Штерн и опустился на колени перед компенсатором. — Сейчас, моя девочка, потерпи немножко…

Вдвоем они осторожно опустили пилотессу в люк. Внизу адмирал взял девушку на руки с такой страстностью, как будто боялся, что ее отнимут.

— Прикажи прекратить бой…

— Смерти моей желаешь? — криво улыбнулся адмирал. — То, что прячется на Клондайке, определит наше будущее! За такие секреты и мы, и русские будем биться до последнего корабля!

— На Клондайке уже нет того, что ищете, — прошептала девушка. — Экипаж «семерки» погиб в самом начале атаки… амазонки погибли… так много смертей…

И она снова беззвучно заплакала.

Адмирал напряженно подумал — и свирепо развернулся к адъютанту:

— Слышал, что она сказала? Бегом в центр управления! И автомат не забудь! Если этот, как его, сраный командующий еще не наигрался в войну, пристрели к чертовой матери!

— Сэр! — воскликнул шокированный адъютант. — Как можно? У нас есть шанс добить наконец русского медведя!

— Дурак ты, Ежи, хоть и умный! — проворчал адмирал. — Я сказал — бегом!

И осторожно забрал из слабой девичьей ладошки пульт управления подрывом ракет. Полковник проследил за его движением, изменился в лице, подхватил с пола автомат и побежал в центр управления, на ходу уныло размышляя, что он действительно дурак, хотя и умный. Потому что лично он продолжил бы бой — и наверняка нарвался б на засаду, которую адмирал заметил, а он нет, хотя смотрел изо всех сил.

Адъютант на бегу подумал еще — и пришел к выводу, что и в вопросе с автоматом адмирал прав. Потому что если командующий Седьмым флотом тоже засаду не заметил — а он не заметил, видно по всему — то придется действительно его пристрелить, и лучше, чем автомат, для такого дела инструмента не найти. Разве что гранатомет — но гранатомет очень неподходящее для внутренних помещений оружие.

* * *

Не буду выстраивать интригу — в истории интригам не место — да и в двадцать пятом, далеком от нас веке наверняка любой желающий может легко узнать, почему отступил адмирал Штерн.

Дело в том, что… да, старый адмирал ужаснулся потерям европейского флота. И трезво оценил угрозу приближающихся русских карательных корпусов. И так и не решился послать корабли на прямой штурм Клондайка. И… объяснений много, но причина — одна.

Адмирал Штерн боялся «тринадцатого».

И в страхе своем, как настоящий мужчина, не признавался даже себе.

Но когда появилась возможность отступить, не теряя уважения в глазах любимой женщины, сразу отступил.

Вы скажете — трус. Ну… попробуйте сами столкнуться с «тринадцатым». Если выживете — получите право судить.

И вот еще что: сам адмирал себя побежденным не считал. Он держал на руках любимую девушку, она сама прилетела к нему — что это, как не победа? Не верите? Проживете, сколько адмирал, поймете сами.

Я прожил не меньше, я знаю.

Я — ветер, летящий в степи,

Я — пыль бесконечных дорог…

* * *

Клондайк, третий центр сил

Выжившие бунтовщики стояли в госпитальном парке. Недалеко от них техники проверяли аппаратуру для интерактивного выступления — предстояло объяснить Клондайку и всей обитаемой вселенной, кто такие сыны Даждь-бога, чего хотят и как будут жить дальше.

— Неужели победили? — пробормотал генерал Кожевников. — Давить бунт некому, флот на нашей стороне… и европейцы отступили… но тошно‑то как!

От группы стоящих в стороне старших офицеров отделился один и решительно направился к бунтовщикам.

— Мы — представители флота Российской империи, прибыли для координации действий с сынами Даждь-бога, но почему‑то ждем уже не первый час, а вы…