Охота на ведьму

— Ваше присутствие рядом с телом в момент прибытия оперативной группы было не случайным, это очевидно и вами не отрицаемо. Вы объясняете это принятой на себя добровольно ролью арбитра между бомжами, мнения которых по вопросу, как поступить с мертвой, разделились. Знаете, я даже готов принять это объяснение. Тем более что бродяги, взятые нами сюда, говорят то же самое. Далее. Вы вызываете милицию и поступаете совершенно правильно с любой точки зрения. Я бы даже назвал ваши действия безошибочными. По здравому рассуждению, по-иному поступать просто глупо. Альтернатива — встать на позицию бездействия и позволить бомжам похоронить труп в мусоре, поближе к огню. В этом случае тело исчезнет бесследно, но где гарантия, что эта нетрезвая, кочующая по городу публика удержит языки за зубами? Не убивать же вам их, в самом деле!

Горчаков откинулся на спинку стула и замолчал, внимательно за мной наблюдая. Позаниматься этим сколько хотелось я ему не позволила.

— Решись они все же закопать тело в мусор, я бы поубивала их, в самом деле!

Качнув головой и согнав с лица скептическую, не понравившуюся мне улыбку, он продолжил:

— По роду деятельности вы, Татьяна Александровна, связаны с самыми разнообразными слоями населения, от бродяг до представителей деловых кругов, от самых конченых уголовников до чинов МВД и ФСБ. Досье на вас давно не умещается в одну папку. И, как следует из него, действуете вы не всегда в рамках закона, но действуете чисто и всегда успешно.

Исходя из такой на вас характеристики, можно предположить, с определенной долей вероятности, ваше особое участие в этом деле, не ограничивающееся ролью третейского судьи между двумя группами бездомных бродяг.

В самом деле, — Горчаков подался ко мне и запустил доверительный тон, подкрепленный умным взглядом, — при вашей-то занятости, да ехать на свалку только для того, чтобы сдать милиции давно уже мертвое тело? — И, скривив губы, медленно покачал головой. — А чего стоит ваш подкрепляющий аргумент? Просьба бездомных, синевы бездельной, которую вы, Татьяна Иванова, прямо-таки поспешили уважить! Что вы на это скажете?

— Я понимаю, куда вы клоните, — проговорила с самым, на какой только была способна, безмятежным видом, — но очень хочу вас дослушать.

Он заметно вдохновился, пребывая в состоянии приятной приподнятости перед завершающим ударом, и в предвкушении победы заерзал на своем заду. Вот что называется протирать штаны. Хоть я и ни в коей мере не чувствовала себя добычей, наблюдать за ним было настолько неприятно, что пришлось глушить вспыхнувшее раздражение. Что я и сделала мгновенным, но мощным усилием. Не править тебе, следователь, моими эмоциями. На то я и Ведьма! А вот твоя радость мне на руку!

— Слушайте, — согласился он снисходительно, с превосходством учителя над второгодником. — Я не знаю характер вашей взаимосвязи с убитой. Не знаю и не задаю вам о ней вопросов, хоть и не сомневаюсь в ее существовании. Я не хочу сказать о вашем участии или соучастии в убийстве, это было бы глупо. Но вот такой вариант как, к примеру, поездка на свалку, к телу, совершенная в интересах вашего очередного заказчика-клиента, вполне жизнеспособен. Цель? Пожалуйста! Отследить информацию, полученную органами следствия от бомжей — возможных очевидцев обстоятельств, при которых труп оказался там. Ведь не с облака же он свалился! Была машина, были люди, и местные их могли видеть.

Вы наблюдали за нашей реакцией, — в голосе Горчакова зазвучал металл, — были свидетелями наших действий. Из всего этого умному человеку вполне можно сделать выводы о возможных направлениях, по которым двинется следствие, и вовремя принять соответствующие контрмеры.

Я не обвиняю вас, — он теперь стал холодно-официальным, — я только хочу сказать, что этот вариант, эта версия имеет право на жизнь не меньше любой другой и, как любая другая, нуждается в проверке. Не так ли?

Логика в его словах есть, это несомненно. Вот так и шьются дела. Поначалу белыми нитками да по-грубому, внахлест, а потом, когда пришиваемый к такому творению человечек теряет от отчаяния над собой контроль и начинает нести ахинею, подсказанную следователем, желающим, как правило, ему добра, то очень быстро превращается из запуганного лоха в обвиняемого — лакомое блюдо для суда любой инстанции.

— Проверяйте! — соглашаюсь, а что мне еще сказать! Не бить же себя в грудь и не кричать: «Не виноватая я!..»

— Проверим! — заверяет меня он. — Обязательно! Знаете, как называется ваша роль в обрисованной мной версии?

— Соучастие. Или пособничество. В зависимости от того, как будет повернуто дело.

— Верно. Но вы имеете возможность облегчить жизнь себе и нам. Помочь следствию.

Вот тут меня смех разобрал, увы, не сдержалась! А от вида его в момент поглупевшей физиономии стало еще смешнее.

— Вы что, хотите предложить мне явку с повинной? — просипела, вытирая с глаз слезы.

Он невозмутимо переждал приступ моего веселья.

— Я хочу вам предложить заняться доказательством вашей невиновности.