Охота вслепую

— За то, что полез, мудак, не в свое дело, — с наигранным спокойствием процедил Кривошеин. — Вот и получил по заслугам, гер-рой! И ты получишь, лейтенант! Давай, урод, вызывай свой наряд, вези нас в капэзэ, но завтра нас по указанию товарища Мамонтова отпустят, а тебе, мусор, кранты! Конец твоей карьере! И потом, когда с тебя погоны сорвут и под зад пинка дадут, вот тогда мы тебя уроем по полной программе…

— По указанию товарища Мамонтова, говоришь, отпустят? — задумчиво повторил за ним Юрьев. Это точно! Конечно, этих двух подонков отпустят. Уж коли за них горой стоит сам товарищ Мамонтов, большая шишка в Смольном, то их точно отпустят и еще извинятся. Как отпустили директора типографии, за кого высокие покровители замолвили словечко, и дело быстро замяли. — А кто тебе сказал, что я наряд буду вызывать? — услышал вдруг Степан свой голос, который во внезапно наступившей тишине прозвучал точно чужой.

Кривошеин, как завороженный, устремил взгляд в черную глазницу ствола, наведенного на его грудь.

— Ладно, лейтенант, хорош пугать-то! — неуверенно бросил Кривошеин. Губы у него побелели и мелко задрожали. — Не на такого напал…

И вдруг он откинул правую полу пиджака и его рука, метнувшись за пояс, выхватила небольшой серебристый револьверчик. Грохнул выстрел, за ним второй. Первая пуля осой взвизгнула около левого уха, а вторую Степан не стал дожидаться и, интуитивно угадав ее траекторию, чуть отклонился вправо и, повинуясь уже не просто охотничьему чутью, а звериному инстинкту самосохранения, не целясь дважды выстрелил в Кривошеина. Только после этого до его слуха донесся тонкий визг второй револьверной пули. За спиной раздался глухой стон и грохот упавшего тяжелого тела. Запоздало отпрыгнув в сторону, к боковой стене кабинета, Степан резко обернулся и увидел распростертое перед дверью тело Привалова: промахнувшись, начальник службы охраны фабрики всадил две пули в своего подручного. Потом Степан взглянул на Кривошеина. Тот рухнул лицом вниз на письменный стол, и под его головой по полированной столешнице уже растекалась кровавая лужа.

Степан опустил еще дымящийся тэтэшник. Его всего трясло — дрожали ноги, руки, его охватил озноб, точно вдруг резко поднялась температура. В затуманенном мозгу тяжелым молоточком стучало одно слово: «убил!» Он убил… Убил человека. За двенадцать лет Степан Юрьев произвел тысячи выстрелов из самого разнообразного оружия, но еще никогда, ни единого раза ему не приходилось стрелять по живым мишеням — по людям… И хотя Кривошеин был мразью, с которой ему, лейтенанту советской милиции, сотруднику Ленинградского уголовного розыска, не позволили вступить в честное единоборство и победить по закону, Степану стало жутко. Даже при том, что он выстрелил, защищая свою жизнь, он ощущал себя убийцей…

Что же делать? Вызывать опергруппу? Признаться в применении огнестрельного оружия в целях самозащиты? А кто ему поверит? И поверят ли? У этого Кривошеина слишком высокие покровители… И возможно, за его спиной стоят еще какие-нибудь темные личности, облеченные властью и влиянием. Не зря же он так хорохорился… Грозил… Степан поглядел на чужой пистолет. На нем не осталось его «пальчиков». Это удачно… Он на всякий случай тщательно обтер рукоятку тэтэшника и аккуратно вложил пистолет в еще теплую правую ладонь Привалова. Что ж, на первый взгляд взаимное убийство по неосторожности или в ходе бытовой ссоры. Но это уже не его забота. Пусть это двойное убийство расследует ребята из родной конторы…

Глава 5