Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь

Консьержки не было, поэтому, пропустив со второго этажа молодую семью с маленькой дочкой, я подошел к двадцать шестой квартире. Именно в ней жили те, кто мне нужен. Семья Троицких. Глава семьи во время блокады Ленинграда имел доступ к распределению хлеба, именно тогда он начал собирать свою коллекцию, ведь за краюху или даже кусочек хлеба несли золото и брильянты. Часто он отказывал нуждающимся, по крайней мере мне точно известно, что больше десятка семей впоследствии умерли от голода, больше всего мне было жаль детей. Да и после войны члены семьи имели доступ к дефициту и увеличивали свое благосостояние. Некоторые драгоценности имели мрачную или даже кровавую историю, но Троицких это не волновало. Вот их-то я и решил наказать, ударив по карману.

Дальше я действовал не помедлив ни секунды. Натянув тонкие кожаные перчатки, нажал на звонок и стал ждать.

– Кто там? – донеслось через несколько секунд. Голос был женским и достаточно молодым. Это, скорее всего, была дочка Троицких, Татьяна. Вряд ли это домработница.

– Добрый день. У меня для Ксении Ивановны пакет, просили передать лично в руки, – спокойно сказал я, слегка изменив голос. Это не трудно было сделать. Хватило леденца под щеку.

Зазвучали щелчки открываемых замков. Я отошел на два шага, после чего, когда дверь немного приоткрылась – на ширину цепочки, разбежался и нанес сильный, хорошо поставленный удар ногой в дверь в районе крепления цепочки. Та не выдержала и брызнула обломками звеньев. Молодая женщина, получив удар по лицу и руке, молча, без звука отлетела в сторону.

Быстро закрыв за собой дверь, я пробежался по квартире. Пусто. Вернувшись, я подхватил застонавшую от боли женщину и поволок ее в гостиную на диван. Нажав на определенную точку, дождался, когда она провалится в более глубокий сон без сновидений, и внимательно осмотрел ее.

– Черт.

Рука была сломана, да и на лбу наливалась большая шишка.

Найдя на кухне аптечку, я с помощью бинтов и ножек стула соорудил лубки, вправил кость и перевязал. После чего помазал лоб зеленкой и сделал повязку. Там была ссадина. Конечно, если бы мне в руки попал кто-то из ее родителей, они вряд ли получили бы медпомощь, но к дочке я претензий не имел.

Только после этого я начал полный и профессиональный обыск квартиры. Количество ценного металла зашкаливало. Вес уходил за шесть килограммов. Причем только высшей пробы, не говоря уж о брюликах. Ширпотреба в квартире Троицких не оказалось. Пришлось реквизировать также чемодан из квартиры ограбленных. Среди вещей и наличных, в шкафу я обнаружил пистолет системы «парабеллум» и горсть патронов. Запасного магазина почему-то не было.

Убедившись, что все тайники найдены и драгоценности вместе с деньгами и оружием оказались в чемодане, я осмотрелся и вышел из квартиры.

«Хех, есть порох в пороховницах – за семнадцать минут полностью обчистил квартиру».

До улицы, где ездили машины, мне помогли донести тяжелый чемодан два пионера-тимуровца. Шепеляво поблагодарив их и выдав одну конфетку на двоих, я дождался пустого такси и остановил его.

– Два счетчика, без дополнительных пассажиров, – прошамкал я ему.

– Три, – забросил тот крючок.

– Согласен, – почмокав губами, наконец согласился я. Все равно не из своего кармана буду платить.

Радостный водитель выскочил наружу, принял у меня чемодан, вежливо придерживая за локоть, помог сесть на заднее сиденье и поставил ношу рядом. По моей просьбе, конечно.

– Куда едем? – спросил он, занимая свое рабочее место.

– Нужно объехать все московские детдома.

– Сделаем. Тут рядом как раз ближайший находится.

Работали мы продуктивно. Водитель высаживал меня у детдома и ожидал, пока я захожу в здание, где вызываю директора и вношу пожертвования в виде драгоценных металлов. Объясняя им, что жить мне осталось мало, хотелось бы что-нибудь сделать хорошего. Везде я представлялся коротко: Троицкий. Также и подписывался в квитанциях, что мне выдавали. После восьмого детдома у меня, кроме пистолета и двадцати тысяч наличных, ничего не осталось. Сдав наличные в девятый детдом, я достал из внутреннего кармана большой конверт, и пока водитель управлял машиной, незаметно убрал в него пистолет, патроны и квитанции из детдомов. Все равно директора сообщат о подозрительном, но щедром старичке, не могут не сообщить.

Достав карандаш, я левой рукой написал на обороте: «Милиции, в виде материальной помощи. Троицкий».

Заклеив конверт, я положил его рядом на сиденье.

– Голубчик, остановите меня тут. Сколько я вам должен?

– Червонец, – последовал ответ.

Отдал нужную сумму – тут я лоханулся, забыл отложить деньги из пачек ограбленных Троицких, вот и пришлось отдать свою личную десятку. Себе из квартиры Троицких, кроме приятных воспоминаний, я не взял ничего.

Забрав пустой чемодан, я вылез из машины и через открытое окно протянул водителю пакет с пистолетом.

– Голубчик, если тебе не составит труда, не отвезешь ли в милицию? Вот тебе рупь за труды.