Охотник за головами

Иван Францевич засопел, как рассерженный еж, но вдруг, повинуясь неожиданному импульсу, выдвинул верхний ящик стола.

– Ох, только в память об Аскольде! Но я с тобой все свои незыблемые принципы нарушил!

Он вытащил из ящика стопку фотографий и протянул ее Маркизу.

* * *

Лола в ожидании Маркиза от скуки трудилась на кухне. Такая деятельность ее успокаивала, и Лола сварила рассольник из гусиных потрошков и запекла в духовке огромный кусок свинины. Их домашний зоопарк в полном составе ошивался на теплой кухне. Попугай дремал на холодильнике, Аскольд и Пу И выпихивали друг друга из кресла, пока не угомонились.

Маркиз, вернувшись, приятно удивился. Перед ним была прежняя Лола, исчезли тревожный блеск глаз и нервозность.

– Дорогая, посмотри эти фотографии, – проговорил Леня, когда обед был закончен и на столе остались только маленькие чашечки свежезаваренного кофе. – Что из этих украшений носила ваша покойная Валерия?

Лола перебирала снимки один за другим, подолгу любуясь каждым.

– Какая прелесть! – то и дело замирала она над какой-нибудь фотографией, молитвенно сложив руки. – Ну это просто чудо!

– Лолка, я тебе для чего дал фотографии? Не восхищайся, а трезво смотри – что ты на ней видела, а что – нет…

– Ну, вот эти серьги она пару раз надевала… Этот перстень был на ней в день генеральной репетиции «Ревизора»… Этот браслет я тоже как-то на ней видела… А вот та самая змейка, из-за которой было столько шума… Слушай, а вот эту брошь я тоже видела, но не на ней…

– Что значит – не на ней?

– Ну, не на Валерии, а на другой женщине…

– Да ты, наверное, перепутала! Мало ли похожих украшений?

– Да? Ты посмотри на эту красоту – ты думаешь, такое можно перепутать?

Маркиз заглянул через Лолино плечо. Перед ней на столе лежала фотография действительно очень эффектного и необычного украшения – броши, представляющей собой восьмиконечную рубиновую звезду, удивительно изящно сплетенную с сапфировым полумесяцем и маленьким бриллиантовым вензелем «А».

– Ну и где ты, интересно, видела эту брошечку? – осторожно поинтересовался Маркиз.

– Сам ты брошечка! – обиделась Лола. – Не веришь мне? Да она у меня прямо перед глазами стоит! Такое забыть невозможно!

– Но на ком ты это видела – можешь вспомнить? Меня твои эмоции в данном случае не очень интересуют, меня факты интересуют!

– Ну сейчас, постараюсь вспомнить, когда это было… – Лола замерла, уставившись в фотографию и наморщив лоб, усиленно напрягая свои мозговые извилины.

– Кажется, это было на приеме, посвященном открытию галереи «Аквилон»… От театра пригласили нас с Главным, но Валерия там тоже была, по каким-то своим собственным каналам… Она всюду пролезет… пролезала…

– А ты в «Аквилоне» кого-нибудь знаешь?

– В «Аквилоне»? – Лола на секунду задумалась. – Конечно, Веру Соловей.

– Что это за птица такая?

– Ну что ты! Верка Соловей – это что-то! Она всех знает, и ее все знают, ее всюду приглашают, и она везде успевает отметиться. При этом она, собственно, ничего не делает, разве что иногда пишет маленькие заметочки в мелкие газетенки про те тусовки, на которых успела мелькнуть. Заметки поганенькие, потому что она ничего не умеет толком делать, да ей и некогда – попробуй-ка везде успеть! Но поскольку она везде замечена, то ее по инерции продолжают приглашать, а заметки продолжают печатать, поэтому она считается журналисткой…

– А живет-то она на что? – лениво поинтересовался Маркиз.

– Родители кормят. Да ей много и не надо – на тусовках бесплатные фуршеты, так с фуршета на фуршет и перебивается.

– А что же она в «Аквилоне» делает?

– А они ее для того и взяли, чтобы тусовки устраивать. Лучше ее никто не знает всех, кого обязательно надо пригласить…

– Так это именно тот человек, который нам нужен! – обрадовался Маркиз. – Звони ей сейчас же, пусть напряжет свою память и вспомнит, кто у них был на той презентации…

Лола перелистала записную книжку и нашла нужный телефон.

– Можно Веру Соловей? – проворковала она в трубку без особенной надежды на успех: Вера не отличалась усидчивостью и застать ее на месте было обычно почти невозможно. Но на этот раз Лоле повезло.

– Верка, ты есть? – крикнул в сторону хрипловатый женский голос. – Тебя тут спрашивают… Ты есть или тебя нет? Тебя нет или ты есть?

– Сейчас, сейчас, иду уже! – послышалось издалека. – Да иду уже! Кто побеспокоил артиста? – И наконец уже в трубку прозвучало кокетливо: – Алло! Это ты, что ли, Пеликанский? Я на тебя за вчерашнее сердита!

– Это не Пеликанский, – живо отозвалась Лола. – А за что это ты на него сердита? Что он вчера сделал?

– Козел он, – ничуть не растерявшись, ответила Вера. – А это кто говорит-то?

– Это Ольга Чижова из Театра на Фонтанке.

– Ой, Ольга! – Вера изобразила неуемную радость. – Ты, говорят, так выступила в «Двенадцати стульях»! Такой успех, такой успех! Зрители уписались! Круто!

– Не в «Двенадцати стульях», а в «Двенадцатой ночи»! – холодно поправила Лола журналистку.