Охотники за микробами. Борьба за жизнь

Он впрыснул небольшие дозы овечьей сыворотки морским свинкам, а на другой день ввел им под кожу ядовитых дифтерийных бацилл. Результат получился блестящий: свинки продолжали по-прежнему весело бегать в своих клетках, не проявляя никаких признаков болезни, между тем как их товарищи (не получившие защитной дозы сыворотки) погибли через несколько дней. Как приятно было видеть смерть этих несчастных беззащитных зверьков, эту смерть, которая так блестяще доказывала благодетельное действие сыворотки на других свинок!

Одна только ложка дегтя была в меду его успеха: предохранительное действие сыворотки длилось недолго. В течение нескольких дней после впрыскивания сыворотки свинки прекрасно переносили колоссальные дозы яда, но спустя одну-две недели требовалось уже все меньше и меньше токсина, чтобы их убить.

«Нет, это непрактично, — думал Беринг, пощипывая свою аккуратную бородку. — Нельзя же каждую неделю объезжать всю Германию и впрыскивать детям овечью сыворотку! Но я знаю, что эта сыворотка абсолютно безвредна, знаю, что она убивает яд… Может быть, ее можно применить и с лечебной целью?»

Он снова впрыснул смертельную дозу бацилл большой партии свинок. На второй день они сделались вялыми; на третий день у них появилось стесненное дыхание, и вскоре все они уже лежали неподвижно, охваченные грозной роковой сонливостью. Тогда Беринг половине из этих умирающих животных впрыснул в брюшную полость сильную дозу овечьего антитоксина. Поразительно! Почти у каждого из них дыхание вскоре стало гораздо свободнее. Когда он положил их на спину, они живо вскочили на ноги. На четвертый день они были уже совершенно здоровы, между тем как их товарищи, мертвые и окоченевшие, были унесены мальчишкой из лаборатории.

В конце 1891 года клиника Бергмана на Брикштрассе, в Берлине, была переполнена детьми, погибавшими от дифтерии. В рождественскую ночь игла первого шприца с антитоксином вошла в нежную кожу громко плакавшего и брыкавшегося ребенка.

Результаты получились изумительные! Дети почти перестали умирать. Сын одного известного берлинского врача выздоровел чуть ли не через несколько минут после того, как сыворотка была введена в его кровь, и весь Берлин заговорил об этом случае. Все крупные немецкие лаборатории приступили к изготовлению овечьей сыворотки. В течение трех лет двести тысяч детей подверглись этому лечению, и Биггс, представитель американского здравоохранения, находившийся тогда в Европе, телеграфировал в Нью-Йорк доктору Парку:

«Дифтерийный антитоксин имеет колоссальный успех. Приступите к выработке».

IV

Но, с другой стороны, немало было жалоб, нареканий и скептицизма, — и это было вполне естественно, потому что сыворотка, по существу, не была абсолютно верным средством, излечивавшим всех детей без исключения. Некоторые доктора справедливо указывали на то, что подкожная прививка болезни морской свинке и ужасный процесс, происходящий в глотке ребенка, — это не совсем одно и то же. Тысячи детей получили дифтерийную сыворотку, но часть из них (правда, не такая большая, как раньше) все же погибла. Врачи стали сомневаться. Надежды многих родителей оказались разбитыми.

Тогда на сцену снова выступил Эмиль Ру. Он открыл простой и блестящий способ иммунизации лошадей; они никогда при этом не погибали, у них не получалось ужасных нарывов, и, что было приятнее всего, они давали целые галлоны драгоценной, сильно действующей сыворотки; самые ничтожные ее дозы разрушали огромные дозы ядовитого токсина.

В то время в Париже свирепствовала особенно злостная эпидемия дифтерии. В детской больнице пятьдесят детей из ста (так по крайней мере говорят статистики) уносились с посиневшими личиками в покойницкую. В госпитале Труссо погибало еще больше: чуть ли не шестьдесят на сто…

1 февраля 1894 года Ру явился в дифтерийное отделение детской больницы, неся с собой большие бутыли соломенно-желтой чудодейственной сыворотки.

В его кабинете на улице Дюто сидел маленький парализованный человек с блестящими глазами, которые порою заставляли его близких забывать о витавшей над ним смерти; ему хотелось знать перед смертью, как удалось одному из его славных ребят расправиться с новым страшным бичом человечества.

Пастер ждал от Ру известий… По всему Парижу тысячи убитых горем отцов и матерей молились о том, чтобы Ру не опоздал, — они так много слышали о чудесном лечении доктора Беринга.

Ру стал готовить свои шприцы и флаконы с той же холодной и спокойной уверенностью, которая так поражала фермеров много лет тому назад, в великие дни сибиреязвенных опытов в Пуйи-ле-Фор. Его помощники, Мартэн и Шелю, зажгли спиртовые лампочки и ждали, стараясь предугадать каждое его приказание.

Ру посмотрел на упавших духом врачей больницы, на окружавшие его свинцово-синие личики и маленькие ручки, судорожно цеплявшиеся за край одеяла.

Он посмотрел на свои шприцы: действительно ли эта сыворотка спасает от смерти?

«Да!» — отвечал Эмиль Ру, человек с сердцем.

«Нет, я еще не знаю; нужно сделать опыт», — возразил Ру, холодный искатель истины.