Охотница. Книга вторая. Испытание Судьбы

Когда мы вошли, я тут же оказалась под перекрёстным огнём множества взглядов, от которых захотелось отгородиться, но братья встали передо мной стеной, и так я добралась до места под перешёптывание магов. Здесь находились все те представители Ковена, уже знакомые мне по испытанию, но так же были и другие, глядящие с жутким неодобрением и даже ненавистью, словно тот факт, что я выжила – самое страшное преступление, и меня прямо сейчас нужно упечь в местную тюрьму. Знали бы они, какое я на самом деле чудовище… Наверное, только это заставляло меня держать лицо.

А вот судья меня порадовал. Приятный темноволосый мужчина средних лет с проницательным взглядом отчего-то знакомых глаз был драконом, как мне сказали ранее, и вызывал расположение к себе. К тому же, солгать этим существам было нельзя, и я не удивилась, что именно драконам по праву самых древних Хранителей границ с мирами поручили такую миссию, как восстановление справедливости. Едва наши взгляды встретились, судья подмигнул мне, и я, к своему удивлению, узнала в нём Арсения Евгеньевича, понимая всё незавидное положение магов, которые, как и ожидалось, старались изолгаться так отчаянно, что я диву давалась.

Вначале, когда каждого вызывали, как свидетеля, товарищей из Ковена лишили всех артефактов, взятых с собой, и каждый амулет или иное магическое приспособление, уничтожили с особым тщанием к печали их владельцев. После этого взрослые мужчины, матёрые волшебники и просто сильные мира сего принялись всячески изворачиваться, уходя от прямых вопросов обвинителя, тоже являющегося драконом, и когда тот спросил, а кто, собственно, дал им право принимать подобные решения без согласования с магическим Советом, им сказать было нечего. Очень многих сместили с их должностей прямо на месте, запечатав им способности и лишая былой власти, а вот моя уверенность в собственных силах крепла с каждым новым ударом судейского молотка.

Она поколебалась лишь один раз, когда на сцену вышел, собственно, виновник всего этого хаоса. Я впервые увидела лицо своего, прости господи, деда, и поняла, что мы с ним совершенно не похожи ни внешне, ни по убеждениям, ни как-то ещё. Его мощная фигура возвышалась над всеми, даже при том, что он сидел, а властный взгляд тёмно-серых глаз на волевом лице со шрамами выражал отнюдь не уважение к суду, но скуку и презрение к присутствующим. Вины своей он, естественно, не чувствовал, и не видел ничего криминального в собственном поступке, ведь всё произошло именно так, как и происходит среди охотников нашего вида. Он так и сказал, «нашего», глядя чётко мне в глаза и отказываясь воспринимать тот факт, что принадлежу я другому миру, да ещё и осмелился потребовать, чтобы меня вернули ему, ведь своё персональное испытание, как энитири-ши я прошла.

Тогда мне стало интересно, а догадывается ли он, кому отдалась его дочь? Что-то мне подсказывало, этот хищник вполне может быть как в курсе, так и нет, а если всё знает, то насколько же он, должно быть, ненавидит свою внучку с испорченной таким позором кровью. Отсюда и это маниакальное желание забрать меня, и дело тут уже не в наследии королевских охотников, которое я в себе несла – всё гораздо хуже. Но где же, в таком случае, правда?..

Когда с допросом Дерека ин Виарре закончили, пришла моя очередь отвечать на вопросы, и если я опасалась, что меня попросту подловят на чём-то, или произойдёт нечто непредвиденное, переживала совершенно зря. Друзья были правы, мне не пришлось ни врать, ни выкручиваться – дракон просто обратился ко мне сам, даже не вызывая на место ответчика.

─ Дарина, есть ли тебе, что добавить к тому, что мы здесь услышали? Это не обязательно, но если хочешь высказаться, тебя выслушают.

Вокруг зароптали недовольные, очевидно, надеясь призвать и меня к ответственности, но все свои промахи или ошибки я итак признавала, а вот они, похоже, так и не поняли, зачем их всех здесь собрали. Я взглянула на свою семью, чуть припозднившегося Мастера, стоящего рядом с Верховной, которые оба ободряюще мне кивнули, на членов Совета, ожидающих моих слов, и поняла, что мне больше не страшно. Жаль, здесь отсутствовал один, самый важный и самый нужный человек, но его слова, о том, что у меня гораздо больше тех, кто обо мне беспокоится, чем я думаю, до сих пор звучали в мыслях, тем самым напоминая о главном: мне действительно нечего бояться.