Охранитель

Бесформенная тень, отдаленно похожая на тощего мужчину ростом в три полных туаза и несущего на плече крестьянскую косу, медленно прошествовала неподалеку от Адисема наискосок, к лесу. Скрылась в бурлящей мгле.

Конь англичанина взвился на дыбы, сбросив всадника — оруженосец камнем вылетел из седла, упал на спину, дыхание перехватило. На несколько мгновений потерял сознание.

Когда очухался и сообразил, что произошло, начал отползать к деревьям, подальше от места, где было замечено хрипящее чудовище.

Ураган стихал, снежинки осели, в прорехе облаков мелькнул солнечный луч. Заставить себя встать Адисем не мог — хотелось лишь забиться в ямку под корнями сосны, зарыться в снег, спрятаться, исчезнуть.

Он где-то там, неподалеку. Он ищет меня!

Он знает, что я здесь!

* * *

Замерзшего до полусмерти оруженосца вскоре нашел второй отряд фуражиров, возвращавшийся в Кале после удачного грабежа по той же дороге, ведущей от Кельма на Норткер и далее к побережью. Попутно обнаружили четырнадцать трупов, страшно изувеченных — как вечером было доложено его милости Уолтеру Моуни, «тела людей и коней были обескровленные и разрезанные напополам, подобно тому, как крестьянки режут крутые яйца волосом».

Добиться от Адисема внятных разъяснений удалось на третий день, когда спал жар и отчасти ушло кратковременное безумие, вызванные пережитым кошмаром. Сэр Моуни потребовал, чтобы на допросе оруженосца присутствовал капеллан крепости, отец Дионисий, по должности разбиравшийся в дьявольских каверзах и наваждениях.

— Косарь, — убежденно сказал священник, выслушав рассказ Адисема. — Косарь, будь он проклят! Предвестник великих несчастий и бед, появляющийся на полях отгремевших и будущих сражений, убивающий всех без разбора. Говорят, Косаря порождает не сатана, а человеческая жестокость…

Уолтер Моуни посмотрел на капеллана очень хмуро. Ему, как командующему гарнизоном Кале не раз доносили об устрашающих явлениях в округе: огненные колеса в небесах, рождение женщинами неслыханных уродов, безголовые скелеты выходящие по ночам на кладбища, появляющиеся и исчезающие нищенки в окровавленных платьях — вроде бы бесплотные, но охотно принимающие у добрых христиан монетки.

Теперь еще и Косарь, провались он в геенну!

Последний раз на памяти Моуни эта тварь появлялась после битвы при Креси, полтора года назад, в ночь на 27 августа 1346 года — прошел по английскому лагерю, утянув за собой добрый десяток душ…

Господи, что же происходит? К чему готовиться? Чего ожидать?

— Отчитаю двенадцать покаянных псалмов, — тихо сказал отец Дионисий, видя выражение лица сэра Моуни. — Заступничество Небес нас не оставит…

— Читайте отче, читайте! На каждой мессе! С усердием!.. Сэр Ричард Арунделл? — комендант повернулся к одному из рыцарей. — Потери списать на нападение французов. Так в Тауэр и доложить: перемирие нарушено. И чтоб ни слова никому! Слухи пресекать! Адисема побыстрее отправить в Англию, не хватало только сумасшедших в войске…

Глава четвертая

В которой мертвый опять становится мертвым, живые терзаются сомнениями, инквизитор музицирует, а в еврейском квартале Камбрэ так смердит уксусом, что хоть фальшион вешай

Аррас — Камбрэ.

5–7 марта 1348 года.

— Идет Дева по колено в лесных кронах, — брат Михаил остро посмотрел на Рауля. — Мэтр, вы ведь не импровизировали? На башне вы произнесли эти слова с такой интонацией, будто цитировали кого-то? Кого?

— Прокопий Кесарийский, византийский хронист и ученый муж, — ответил мэтр. — Шестой век по Рождеству. Думал, вы узнаете…

— Предпочитаю богословие и демонологию изучению скучных исторических трактатов. Списки встречал, но не углублялся. И что же Прокопий?

— Сказано: целью изучения истории является не только ознакомление с событиями прошлого, но и приобретение опыта на будущее время.

— О, это святой Августин!

— Совершенно верно. Прокопий описал мор, возникший в Империи около 540 года от Пришествия, известный как «Юстинианова чума». В одном только Константинополе тогда вымерла едва не половина населения.

— Надеюсь, происходящее сейчас на юге не носит столь фатального характера, а отправители донесений преувеличивают. У страха глаза велики. Пускай Святейший Папа уехал из Авиньона, пускай известно о многих смертях в курии…

— Вы сами верите в то, что говорите? — осведомился Рауль.

— Откровенно? Нет, не верю. Хочется надеяться на лучшее, но получается плохо.