Охранитель

— Вот и поднимите, это в вашей власти. Дороги на север перекрыть. Заставы. Разъезды. Попросите помощи у епископа Сент-Омерского, его владения так же пострадали от набега. До возвращения Филиппа Руврского мы сами обязаны держать оборону.

— Мы, ваше преподобие?

— А кто же? Я родился во Франции, ныне живу в графстве Артуа, пускай и временно. Не взирая на сан и должность я обязан помнить, что война не закончена, а перемирие нарушено… Чтоб мышь не проскочила! Поняли, Летгард?

— Точно так, ваше преподобие. Но сенешаль… В его руках казна.

— Не беспокойтесь, я смогу убедить Готье. Завтра же нанесу визит. Боюсь, в ближайшие дни придется потрудиться, сударь…

— Поднимать всё графство из-за одного-единственного набега? — вполголоса сказал Рауль, когда прево, поддав шпор лошади, отъехал в сторону. — Англичане не слепые, заметят военные приготовления и тогда надежда на новое перемирие исчезнет. Берете на себя ответственность?

— Беру, — кивнул Михаил Овернский. — О каких приготовлениях вы толкуете, мэтр? Предосторожность, не более — следует накрепко закрыть северную границу. Вы ведь не хотите, чтобы вышедший из моря Йамму в один далеко не прекрасный день объявился на Иерусалимской улице в Аррасе и постучал в вашу дверь?

— Вы на самом деле так полагаете?..

— Просчитываю вероятности, мэтр. Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Мы находимся в центре водоворота событий, управлять которыми не способны. Отчего вдруг божественному провидению потребовалось направить наши стопы в Кале против своей воли? Правильно: что-то увидеть, услышать, узнать, а затем интерпретировать и расшифровать символы. Сомневаюсь, что для изгнания дурно пахнущего Альдаберона требовались объединенные силы Трибунала инквизиции в полном составе, умелого мага, аррасского прево, сержантов и приблудившейся деревенской ведьмы…

— Кстати, что с ней делать? Знахарка будет с нами до Судного дня путешествовать?

— Как и прежде — ровным счетом ничего. Переночует в аббатстве клариссинок, а завтра отправим домой.

— Примет ли ее община? Деревенские сами выдали…

— Вы плохо знакомы с жизнью простецов, — перебил Рауля преподобный. — Последнее слово в сельской общине принадлежит кюре; если Трибунал разобрался и отпустил с миром, значит невиновна. Священник знает это и воспользуется своим авторитетом.

— Она первая почувствовала присутствие демона.

— То есть? — брат Михаил заинтересованно взглянул на мэтра. — Не вы? Она?

— Когда по распоряжению сэра Моуни англичане пришли в каземат, чтобы перевести нас в верхние помещения, Жанин забеспокоилась…

— Ведьму зовут Жанин?

— Да, Жанин Фаст, фамилия вроде бы фламандская…

— Забеспокоилась, говорите? Дальше?

— Ее поведение напоминало hystera — внезапно заскрежетала зубами, закатила глаза, а потом указала в сторону одной из камер: «Стая, стая!.. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются….» Я поначалу не обратил внимания.

— Очень зря, — суховато заметил брат Михаил. — Я бы непременно задумался, отчего безграмотная деревенская девка свободно цитирует Святое Писание. Восемьдесят первый псалом Асафа с весьма глубоким подтекстом — «Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд».

— Слышала на проповеди от кюре, ничего более. Сами же несколько дней тому вспоминали Оккама: самое верное объяснение — самое простое.

— Но не в данном контексте. Вы нечистую силу распознать мгновенно не сумели, а она не только увидела в заключенном соседней темницы беса под человеческой личиной, но и дала почти каноническое определение: «Во тьме ходят, все основания земли колеблются». Свое прежнее решение я отменяю — возвращение этой вашей Жанин в Вермель откладывается. Пусть поживет у сестер-кларисок, а мы понаблюдаем. Поговорим. Взвесим и измерим.

— Убеждены, что у нас есть на это время?

— Я только что говорил о путях, которыми нас направляет провидение. Задумайтесь: дороги могут не играть никакой роли, а важно лишь то, кого именно ты встретишь на их перекрестье…

* * *

— Уехали, — проворчал сэр Уолтер, наблюдая через бойницу цитадели как вереница всадников и повозок покидает город через Абвильские ворота. Седой капеллан, стоявший рядом, машинально перекрестился: присутствие в Кале папского Трибунала с чрезвычайными полномочиями пугало его не меньше, чем нечистая сила. — Отец Дионисий, как полагаете, нажалуются?..

— Михаил из Оверни не произвел впечатления человека обидчивого и мстительного, — убеждая в том числе и самого себя ответил капеллан. — Но семья де Го влиятельна, ее позиции в курии непоколебимы, и если…

— Если, если! — сплюнул Моуни. — Король Эдуард нас в порошок сотрет, его величеству необходима поддержка Святой Церкви или в худшем случае нейтралитет! А вы-то куда смотрели, отче? За что добрые католики десятину платят? Развели дьявольщину!