«Оккультный Рейх». Главный миф XX века

Некоторые из приводимых Пикером монологов практически целиком посвящены христианству и Церкви. Скажем, «текст 9» (запись 11.11.1941 года) призван показать радикальный антиклерикализм Гитлера: «Я бы с удовольствием выстроил всех попов в одну шеренгу и заставил побеспокоиться о том, чтобы в небе не появились английские или русские самолеты»²¹¹. В монологе от 9.4.1942 года он заявляет: «Все церковное вероучение просто чушь. Ибо как же это может быть, чтобы человека в аду насаживали на вертел, поджаривали или как-то еще мучили, когда тело человеческое не может ожить уже потому, что происходит естественный процесс разложения. Также ерунда — представлять небеса как место, куда необходимо стремиться попасть, хотя в соответствии с церковным учением туда попадут лишь те, кто никак себя не проявил в жизни, например, оказался умственно неполноценным. Воистину никакого удовольствия не доставит встретить там всех тех, чья глупость раздражала еще при жизни»²¹².

Любопытно, что «Застольные разговоры» просто пестрят противоречиями. В одном месте фюрер предстает пантеистом («Тот, для кого символ Бога лишь дуб или дарохранительница, а не вся совокупность явлений, не способен до глубины души проникнуться благочестием»), в другом — атеистом («Догматам веры не выдержать конкуренции с такой мощной силой, как естествознание, их ждет забвение»), в третьем — солидаризируется с христианским вероучением («Десять заповедей — это законы, на которых зиждется мироздание, и они полностью достойны похвалы»). В монологе от 13.12.1941 года Гитлер заявляет: «У меня шесть дивизий СС²¹³, ни один из этих солдат не ходит в церковь»²¹⁴. При этом известно, что за год до этого Гитлер отмечал вместе с солдатами Лейбштандарта СС Рождество в Меце. Фактом является и то, что в 1940 году свыше двух третей эсэсовцев были христианами²¹⁵

. Таким образом, «Застольные разговоры Гитлера» не являются надежным источником.

Известно то, что во время войны Гитлер не предпринимал никаких неадекватных враждебных действий по отношению к Церкви, и даже неоднократно осаживал (правда, не всегда успешно) рейхсляйтера Мартина Бормана от мер такого характера. Что касается его религиозных взглядов в этот период, то они не претерпели никаких коренных изменений по сравнению с довоенным временем. Бельгийский лидер Леон Дегрелль, близко знавший фюрера и неоднократно встречавшийся с ним в ходе войны, пишет следующее: «Верил ли Гитлер в Бога? Он глубоко верил в Бога. Он называл Бога Всемогущим, повелителем всего известного и неизвестного. Пропагандисты изображали Гитлера атеистом. Он им не был. Он верил в необходимость норм и богословских догм, без которых, повторял он неоднократно, великое здание Христианской церкви рухнет. Он также признавал духовные потребности за каждым человеческим существом»²¹⁶.

А вот мнение полковника Николауса фон Белова, который был в годы войны адъютантом Гитлера от ВВС. В своих мемуарах он писал: «Никаких признаков религиозной набожности я в нем (Гитлере. — Д Ж.) никогда не наблюдал, равно как и преисполненной ненависти религиозной настроенности, скажем, того же Бормана, примитивность и неотесанность которого, проявлявшиеся не только в этом, постоянно действовали на меня отталкивающе. Не сомневаюсь, что Гитлер по-своему верил во Всемогущего Бога, но это отнюдь не делало его смиренноподчиненным»²¹⁷.

Духовное мировоззрение фюрера в конце войны может быть охарактеризовано с точки зрения реакции Гитлера на попытку переворота 20 июля 1944 года. Фест, описывая состояние диктатора сразу же после покушения, пишет: «Его самообладание вытекало в первую очередь из чувства „чудесного спасения“: казалось даже, что он был благодарен этому предательству за то, что оно укрепило в нем сознание собственного призвания»²¹⁸. На следующий день все немецкие радиостанции разнесли голос Гитлера: «Я вижу подтверждение возложенной на меня Провидением миссии — продолжать осуществление цели моей жизни, как я это делал до сих пор»²¹⁹.

По отношению к последним дням жизни нацистского лидера существует масса свидетельств и трактовок. Сестра Евы Браун Ильза твердо утверждала, что Гитлер и его супруга молились перед тем, как покончить с собой²²⁰

. Сторонники же «оккультного мифа» убеждены в том, что дату самоубийства — 30 апреля — фюрер избрал отнюдь не случайно. Бреннан пишет: «Черный посвященный остался верен себе и своей вере до конца, сделав так, чтобы его самоубийство было жертвоприношением Властям Тьмы. 30 апреля — это древнейший праздник костров, день, который переходит в Вальпургиеву ночь. Это, возможно, наиболее важная дата во всем календаре сатанизма»²²¹. Этот в высшей степени оригинальный пассаж дословно переписывает Первушин. Валентин Пруссаков идет еще дальше: «Гитлер покончил с собой в Вальпургиеву ночь, в одну из наиболее благоприятных дат для жертвоприношений в германском язычестве. Похоже на то, что он сделал это специально, чтобы обеспечить себе наилучшую реинкарнацию»²²².