«Оккультный Рейх». Главный миф XX века

Британский историк Питер Педфилд пишет: «Он жил в нереальном мире, верил в чтение мыслей, предсказания и астрологию. В письмах, которые он писал из своей добровольной ссылки в Австрию (после провала „пивного путча“ 9 ноября 1923 г. — Д Ж.), имеются этому свидетельства. Так, в конце ноября он писал, что, с астрологической точки зрения, следующие недели будут для него решающими; перспектива была чудесной; кульминационная точка ожидала его в следующем месяце, поэтому данный случай провала путча он будет считать пробным камнем. В письме матери, проникнутом фатализмом, говорилось о том, что он плывет в потоке судьбы, не в силах изменить течение и конечную цель»²⁴⁹.

Подобные неортодоксальные взгляды никогда не получали в партии характера официальной позиции. Всем партийным функционерам предоставлялся выбор: либо, исповедуя свое мировоззрение, они должны были четко оговаривать, что оно не имеет ничего общего с официальной позицией партии (как в случае с Розенбергом), либо продолжать упорствовать и быть исключенным из рядов движения (как в случае с Динтером). В ряде случаев некоторые партийные руководители все же пытались действовать вопреки мнению фюрера и требованию программы НСДАП, и это сходило им с рук. Гауляйтер Южной Вестфалии Йозеф Вагнер был фанатичным католиком и всегда открыто демонстрировал это. Гауляйтер Курмарка Вильгельм Кубе был видным членом берлинской Гефсиманской общины и активным создателем протестантского движения «Немецкие христиане». Целый ряд руководителей НСДАП были убежденными неоязычниками и атеистами. Однако в период Веймарской республики религиозную деятельность этих людей под эгидой партии Гитлеру удавалось достаточно успешно сдерживать.

Сама партия отказалась встать на сторону какой-то одной из христианских конфессий и тем более противопоставить себя христианству. На протяжении всех «годов борьбы» нацисты демонстрировали лояльность одновременно к двум крупнейшим религиозным конфессиям. Разумеется, далеко не всегда верующие принимали такую позицию за чистую монету.

Особенно сложно складывались отношения НСДАП с католиками. Это вполне объяснимо, так как универсальный, наднациональный характер католицизма, его институциональная самостоятельность не соответствовали националистическим и расистским устремлениям гитлеровцев, и это неоднократно подчеркивалось некоторыми представителями католического клира. В 1923 году во время католических празднеств в Констанце было провозглашено: «Национализм — это величайшая ересь нашей эпохи». Редактор баварского «Национального вестника» доктор Моэниус в статье «Париж — сердце Франции» заявлял: «Католицизм сломает хребет всякому национализму».

До 1933 года католические иерархи неоднократно запрещали своей пастве вступать в НСДАП. В 1930 году председатель Фульдской конференции епископов кардинал Бертрам впервые объявил принадлежность к партии и Церкви несовместимой, генеральный викарий Майнца грозил вступившим в НСДАП недопущением к причастию, а последний раз подобный запрет был обнародован 17 августа 1932 года.

На нацистов-католиков церковные власти пытались воздействовать и другими репрессивными методами: аббата Шахлейтнера отстранили от чтения массовых проповедей, а Гмейндеру в случае смерти было отказано в похоронах по религиозному обряду.

В то же время многие католические клирики резко негативно относились к Веймарской республике и распространению коммунизма, поэтому были согласны мириться с существованием национал-социалистов, воспринимая их в качестве эффективного противовеса либерализму и красной угрозе. Мюнхенский кардинал Михаэль Фаульхабер, к примеру, называл революцию клятвопреступлением и государственной изменой, а на католическом съезде в августе 1922 года выступил также против «басен еврейской прессы»²⁵⁰. В период Третьего рейха Фаульхабер будет неизменно проявлять лояльность режиму.

За коалицию с нацистами выступал и прелат Людвиг Каас — лидер партии Центра, объединявшей политические группировки католического направления. Доверенное лицо статс-секретаря Ватикана кардинала Пачелли, Каас неоднократно озвучивал мистические ожидания нации. На Фрайбургском католическом соборе 1929 года он заявил: «Никогда еще германский народ не ждал с таким нетерпением прихода подлинного вождя, никогда еще не молил о нем так горячо, как в эти дни, когда у всех у нас тяжело на душе, ибо страшные беды обрушились на наше Отечество и нашу культуру»²⁵¹. Пачелли, после подписания Латеранских соглашений с Муссолини (по которым Ватикан приобретал права независимого государства), считал фашистов вполне подходящими партнерами и советовал Каасу придерживаться такой же позиции. Забегая вперед, отметим, что Каас сыграл немаловажную посредническую роль в деле подписания конкордата между Ватиканом и Третьим рейхом в 1933 году.