Оккупация. Правда и мифы

По принятым всем человечеством традициям павшего героя никогда не оскорбляли никакие враги. Но большевики – не человечество. Подонки порабощенного народа, лжецы и клеветники, они хотят местный успех превратить в общую победу, они не признают даже заслуг своего противника. Они пытаются опорочить своего честного врага, чтобы продолжать дальше всероссийский обман, чтобы представить борющуюся с ними армию в самом непривлекательном виде и убедить своих подневольных соотечественников в том, что германская армия чуть ли уже не побеждена.

Когда в стоячее болото советской пропаганды бросается «тов.» Лозовским (главой Совинформбюро. – Б. С.) камень, от него расходятся круги по всей стране, ложь и подлость распространяются всюду. Кто может что-либо возразить против этого в СССР? Разумеется, такого смельчака найти трудно, ибо возражения в сталинской вотчине заранее исключены наганами чекистов и доносами советских шпионов…

Разумеется, разумный честный человек не станет его слушать и тем более передавать. Но есть еще некоторая «советская прослойка» и в нашем обществе, и она-то и начинает бормотать всякую чепуху…

Пропойца с одутловатым лицом, перекупщица с любопытными всевидящими глазами, лентяй, предлагающий из-под полы краденые товары,.– вот достойная компания для распространения самых «точных сведений», они знают все, не только то, что было, но и то, чего не было и никогда не будет…

Мы не моралисты и не будем говорить о падении нравов, которые развращались большевиками 25 лет в СССР. Это знают все, но мы не можем скрыть своей брезгливости к болтунам и лгунам. Моральная чистоплотность должна быть преградой для всякой лжи, которую сеют большевики».

По прочтении чувство брезгливости, скорее, вызывает неизвестный автор статьи, собственное предательство прикрывающий призывами к моральной чистоплотности.

Изредка попадались в коллаборационистской печати и абсолютно объективные, нейтральные материалы. Так, 23 мая 1943 года в той же симферопольской газете «Голос Крыма» появилась статья И. Сельского «Писатель под запретом», посвященная Михаилу Булгакову и лишенная каких-либо следов влияния национал-социалистической идеологии, антисемитизма или восхваления Гитлера.

Не менее активно, чем немцы, пропаганду на оккупированной территории вели и советские партизаны. Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко еще в бытность членом Военных советов ряда фронтов большое внимание уделял пропагандистской работе против войск противника и на оккупированных территориях. 20 марта 1942 года он сделал следующие заметки для доклада Сталину:

«Армиям запрещено печатать листовки к немцам. Печатать может только центр или фронт.

Поэтому:

А)листовки содержат только «проблемы», на события непосредственно не откликаются, недопустимо запаздывают, а то и вовсе нет…

Б) немцы разрешают любые листовки, каждой части. Откликаются на каждое событие, местное и международное. А мы ответить не можем».

Пантелеймон Кондратьевич обратил внимание и на то, что немецкие листовки удачно маскируются под советские:

«По форме и содержанию на заглавном листе советские «вперед на врага», внутри К. Р. (контрреволюция. – Б. С)».

Шесть дней спустя Пономаренко отметил наступивший перелом в настроении народа и армии по сравнению с первыми месяцами войны:

«У нас при отступлении не было слышно, чтобы пели части. Идиотом посчитался бы тот, кто слушал патефон. Приезжавшие артисты и эстрадники были ненужными. Слушать их не хотелось, смеяться мало кто мог. Положение было тяжелое, народ и армия думали. Шел тяжелый процесс накопления уверенности в своей победе, несмотря на тяжелые потери. Теперь положение тоже не легкое, на фронтах кровопролитные бои, но народ и армия закалились, получили опыт, уверенность в победе полная, и зазвучали песни на марше, на отдыхе, заиграл и патефон, появились артисты и эстрадники. Их хотят слушать, звучит здоровый смех».

Пантелеймон Кондратьевич сетовал, что по радио звучит не та музыка:

«В передачах радио слишком много классического. До Шостаковича нужно дорасти. А прекрасные марши русских полков, особенно гвардейских. Старинные песни русские. Почему композиторы не пишут марши наших гвардейских дивизий. На фронте артисты гнусят старье какое-то, ничего фронтового, веселого, или наивное до предела. Песни этой войны нет. Пока наиболее любимая Дальневосточная партизанская. Песни партизан тоже нет».

Пономаренко обратил внимание на то, что многие советские листовки чересчур абстрактны и не способны проникнуть в душу германского солдата:

«Прощай, Москва, – долой Гитлера» (лозунг на одной из главпуровских листовок. – Б. С.) под Ленинградом или на юге не понимают. Это для нас Москва символ, а для немца это география…