Окно на Европу. Книга 2

Я внес новый телефонный номер в память своего смартфона и набрал ювелира. В соседней комнате послышалась мелодия. Могу ошибаться, но мне показалось, что у него на звонок установлена мелодия кантри. Я не стал долго держать вызов и отключил его.

— Вы, главное, не забудьте мой номер внести в память, — предупредил я мастера.

Я отложил телефон и достал перстень из кармана в знак платы за его работу. Азам Каримович принял его у меня, молча встал и вышел в другую комнату. Спустя пять минут он вернулся, сел в кресло и как ни в чем не бывало принялся за рассказ о рисунке на стене.

— Я обещал вам рассказать историю создания этого необычного рисунка. Хотите еще чаю, пока я буду говорить?

— С удовольствием, — сказал я, протягивая ему свою кружку.

— Так вот, необычность этой истории заключается в том, что мальчик нарисовал только одну картину за всю свою короткую жизнь. Он, конечно, как и все дети, иногда рисовал. Но чтобы так! — ювелир указал пальцем на стену, где висела черно-белая картина. — Так он не рисовал никогда. Мне эту работу отдал мой знакомый, сосед этого ребенка, после того как мальчик пропал.

— Так мальчик жив? — не удержался я с вопросом.

— Не знаю. Думаю, что нет. Подождите, Дмитрий. Сейчас вы все поймете. Мальчик рисовал эту картину год, и ничего другого, кроме нее. Его родители трагически погибли в авиакатастрофе. После этого он замкнулся и не хотел верить в то, что потерял их навсегда. Мальчик часто закрывался в комнате и по вечерам трудился над своим рисунком. Его бабушка старалась общаться с ним и очень переживала, что он замкнулся в себе. Она водила его на разные тренировки, отпускала гулять с друзьями, но вопреки всему он каждый вечер уединялся в комнате и продолжал рисовать. Особенно он засиживался допоздна при полнолунии. Сосед мальчика говорил, что бабушка жаловалась на его посиделки до глубокой ночи при полной луне. В такие дни мальчик практически не реагировал на замечания бабушки и был сильно раздражен, когда она заходила к нему в комнату. Спустя год картина была нарисована. Сейчас вы ее видите в таком виде, в каком она осталась после мальчика. Но самое удивительное и ужасное случилось на годовщину гибели его родителей. В квартиру ворвались грабители и пытались обокрасть эту несчастную семью. Мальчик успел закрыться у себя в комнате и вызвать полицию. Но стражи правопорядка прибыли слишком поздно. Бабушка ребенка была мертва — сердечный приступ. А вот самого мальчика в квартире не обнаружили. Весь дом был перевернут вверх ногами. Грабители унесли все ценное. Дверь в комнату мальчика была забаррикадирована изнутри, окно закрыто, но самого мальчика нигде не было.

— И что это значит? — спросил я. — Может, он перебрался через балкон к соседям?

— Нет, Дмитрий. Я съездил туда, посмотреть. Балкона у них не было, а жили они на четвертом этаже.

— Тогда куда же он делся?

Ювелир медлил с ответом, раздумывая, стоит мне договаривать конец истории или нет. Но потом решился и встал. Азам Каримович подошел к столу и взял увеличительное стекло.

— Подойдите ко мне, Дима. Взгляните сюда, — указал он пальцем на стык между двух половинок песочных часов. — Вы видите?

Я присмотрелся и через линзу заметил еще одну золотистую песчинку. Она явно выделялась цветом, но затерялась в этой воронке детально прорисованных песчинок.

— Вижу. И что это значит? — недоумевал я.

Вместо ответа ювелир поманил меня за собой к комоду. Он плавно отворил дверцу и вынул папку, в которой лежало несколько больших фотографий. На всех была изображена эта картина песочных часов. Он разложил фотоснимки на столе, предоставив мне возможность детально их изучить. Я всматривался, но поначалу не понимал, что хочет от меня мастер. А потом увидел разницу. Вот третья песчинка золотого цвета находится сверху песка, на другой фотографии — чуть ниже, на третьей — уже в середине верхней колбы часов. На последнем снимке она вовсе затерялась в песке между двух стеклянных половин.

Я посмотрел на ювелира, не зная, как сформулировать свой вопрос. Мой взгляд вновь вернулся к картине на стене. Я сел в кресло. Напротив меня сидел Азам Каримович, молча ожидая моего вопроса. Наверное, сейчас на моем лице отражался весь мысленный процесс, так как ювелир улыбнулся, наблюдая за мной.

— Вы думаете, что эта песчинка… Вы считаете, что это он? — выдал я несуразную фразу.

— Прошу заметить, Дима, вы сами это сказали. Да, я думаю, что это в какой-то степени он и его родители. Их души или отголоски их душ. Я тоже не знаю, как правильно это должно звучать. Но я пришел к такому выводу, когда делал вторую фотографию.

— Но это невозможно! — воскликнул я.