Окно в Европу

Они расстались, не очень довольные друг другом. Были, однако, и поводы для тайного злорадства – каждый считал, что смог утаить от ненадежного союзника что-то такое, что в решающий миг сыграет ему на руку, выбросив из колоды козырного туза. Марк ни словом не обмолвился о бойцах Емельки Пугача, Махно, Буслая и прочих вольных атаманов, что вступят в Киев в самом скором времени – как раз к прибытию транспорта с оружием. Он думал об этом, покидая тайными ходами усадьбу Каролуса, а еще предвкушал победу революции во всемирном масштабе и мечтал, как въедет в Рим на белом коне, а лучше на танке. Что до Юния Лепида, тот не сомневался в выигрыше, как бы ни повернулись дела. Главное, чтобы с верой правильно решили, а там пусть смутьяны режут князя или князь их перевешает. В любом случае будут резня и погромы, кровь и огонь, смерть и разорение, а что еще важнее, невозврат долгов, срыв поставок леса и зерна. Сенат и римский народ такого не потерпят! Рим обязан навести порядок, особенно в державе единоверцев-прозелитов. Им полезно убедиться в римской мощи и узнать, кому благоволят отец богов Юпитер, грозный Марс и остальные олимпийцы.

Юний Лепид улыбнулся и закурил новую сигару. В кольцах дыма перед ним маячило видение: бронированные машины, стволы орудий, ровные шеренги воинов, каски, штыки, золотые орлы на вознесенных вверх древках… Сила, непобедимая сила!

Легионы стояли уже на венгерской границе.

ХОРОМЫ НЕЖАНЫ

На заднем дворе бобыль Кирьяк колол дрова. Вообще-то Хайло этим сам занимался, и дров в сарае было предостаточно, но Нежана сказала: пусть потрудится Кирьяк. Обычно он кормился с Торжища – где воз разгрузит, где поднесет мешки с зерном, или за лошадьми присмотрит, или что другое; день поработает, два сыт и пьян. Много ему не надо – первача чекушка да хлеба краюшка. Но в нынешние скудные времена с работой было напряженно, а с брагой и хлебом еще тяжелей. Бобыль поскучнел и отощал, и Нежана решила, что надо его подкормить, но не за так – все же сосед не нищета убогая, а крепкий мужик, хоть алкаш и бездельник. Пусть наколет дров, в поленницу сложит, и будет ему за труды четвертак или даже половина куны, смотря по старанию.

Кирьяк колол дрова с утра, и к полудню Нежана вынесла ему кружку кваса с пирожком. В тот день она пироги пекла, благо мука еще оставалась, и были лук, яйца от кур да грибы. Чуя вкусный запах, Кирьяк размахивал топором со всей охотой, крякал от усердия, и поленница уже доросла ему до пояса. Приняв кружку, он отпил половину, закусил пирогом и молвил:

– Добрый у тебя пирог, хозяйка. Так стряпаешь или к случаю?

– К случаю, – сказала Нежана. – Мой гостей звал.

– А сам где?

– Службу справляет в Зимнем.

– А случай с чего?

Нежана гордо подбоченилась.

– Сотник он теперь! Утвердили в чине, раз исполнил дело и настоящего ребе привез! Потому и пироги, и квас, и брага! У них, у вояк наших, чин обмывать положено.

– А ребе ваш что делает? – любопытничая, спросил Кирьяк. Настоящего иудейского ребе он еще не видел.

– Молится и размышляет в своей горенке, – ответила Нежана. – Днями ему к государю идти, речи мудрые держать. Ты ему не мешай.

– Я что… я тут, при дровах… – Бобыль доел пирог, выпил квас и вспомнил, что главный вопрос еще не задан. – Гости, значит, будут… А я зван, хозяйка?

– Как же без тебя, сосед! Дров наколешь, накидаешь поленницу, а там мой придет с гостями, и пожалуйте к столу. Только ты мне помоги пироги и кувшины таскать. Во дворе сядем, гостей много будет.

– Кувшины таскать мы со всем удовольствием, и пироги тоже, – сказал Кирьяк и, проглотив слюну, занялся дровами.

Нежана вернулась в горницу, к печи и скалке. Ее быстрые ловкие руки месили тесто, шинковали начинку, порхали над сковородками и горшками, над миской с яйцами и котелком с грибами. Попугай был при ней, сидел на особом, сделанном для него шестке и следил за хозяйкой, склоняя головку то к одному, то к другому крылу. Перья на крыльях были зеленые, грудка – золотистая, а хохолок – алый. Это многоцветье красок всегда настраивало Нежану на праздничный лад.

– Трудное нынче время, нет ничего, а у нас, видишь, гости, – сказала она попугаю. – А как не позвать! Одни с любушкой моим служат, другие в приятелях его, третьи с ним к хазарам ездили… Как не позвать, как не уважить! Верно я говорю?

– Веррно! – каркнул попугай.

– Мясного только нет, – с грустью произнесла Нежана. – Мужикам мясное нужно, и чтоб не кур, а бычатину или свининку… Да где возьмешь! Опять же ребе свинину не ест, и кур я ему берегу.

– Курры дррянь, – возразил попугай. – Дррянь, дррянь!

– А вот и нет! – Нежана сунула в печку очередной пирог. – Ребе говорит, что кура – птица чистая, кошерная, только готовить нужно по правилам. Нельзя в молоке варить, а нужно с лапшой… – Она всплеснула руками. – Да кто же варит куру в молоке! А ребе сказал, что в Иудее ихней варили, и из-за этого такой сыр-бор поднялся!

– Дурраки, – прокомментировал попугай. – Фаррисеи!

Про фарисеев Нежана не поняла и потому сказала: