Окно в вышине

— А вдруг они принесут — э — еще один спазм, — сказала она, нахмурившись и избегая смотреть мне в глаза.

— Если это случится прямо сейчас, то вы ведь здесь рядом, и конечно, окажете необходимую помощь. А сейчас прогуляйтесь-ка на кухню и выпейте там чего-нибудь.

— Я никогда не пью на работе, — сказала она холодно. — Кроме того, от меня, вероятно, будет пахнуть.

— Сейчас вы работаете на меня, а всем, кто на меня работает, требуется иногда пропустить глоток-другой. Что же касается запаха, то если вы хорошо поужинаете, или если вы скушаете пару ломтиков сыра — никто и никогда ничего не почувствует.

Усмехнувшись, она удалилась. Мерль слушала весь этот диалог, словно это была фривольная интермедия посреди серьезной пьесы. А впрочем, едва ли так, уж очень он был нудный.

— Я хочу рассказать вам все, — сказала она одними губами, — я…

Я положил свою лапу на ее стиснутые вместе ладони.

— Перестаньте. Я все знаю. Ведь Марло все знает, кроме одного — как вести приличную жизнь. Да это не так уж и важно. А сейчас давайте-ка спать, завтра нам предстоит дальний путь, завтра мы с вами поедем навестить ваших родителей, в Вайчита. Конечно, за счет миссис Мердок.

— Как это чудесно, — воскликнула она, ее глаза широко раскрылись и заблестели. — Как она всегда добра ко мне.

Я встал.

— Да, она чудесная женщина, — сказал я, усмехнувшись, — чудесная. Я вот как раз собрался заглянуть к ней, мы сейчас премило поболтаем с ней за чашкой чая. А если вы сейчас же не уснете, то я вам больше никогда не сознаюсь в своих убийствах.

— Вы ужасный, — сказала она, отворачиваясь к стене и пряча руки под одеяло. — Я вас не люблю.

И она закрыла глаза.

У двери я обернулся и посмотрел на нее. Приоткрыв один глаз, она наблюдала за мной. Я угрожающе усмехнулся, и она тотчас зажмурилась.

Вернувшись в гостиную, я одарил мисс Лимингтон тем, что еще осталось от усмешки, и вышел из квартиры, захватив с собой чемодан.

Я сразу же поехал на Санта-Моника-бульвар. Ломбард был еще открыт. Все тот же старый еврей в черной ермолке, кажется, удивился тому, что я выкупаю заклад так скоро. Я сказал ему, что все это связано с Голливудом.

Он достал из сейфа конверт, раскрыл его, вынул монету и, взял квитанцию, подержал сверкающую монету несколько секунд у себя на ладони.

— Отдаю ее вам, а у самого сердце кровью обливается, — сказал он. — Вы хоть сами-то понимаете, какая это чудесная работа.

— И при всем при том больше двадцати долларов за нее не получишь, — сказал я.

Пожав плечами, он улыбнулся, а я, сунув монету в карман, удалился, пожелав ему спокойной ночи.

30

Лужайка перед домом была освещена луной, и только под деодаром[17] была густая черная бархатная тень. Подходя к дому по колеблющимся под ногой камням дорожки, я заметил, что в доме горит свет лишь в двух окнах нижнего этажа и в одном окне верхнего этажа. Я позвонил.

Я не обратил внимания на негритенка и не стал трепать его по голове. По-моему, шутка совершенно исчерпала себя.

Дверь мне открыла седая краснолицая женщина, которой я раньше не видел. Я сказал ей:

— Я — Филип Марло. Мне надо видеть миссис Мердок, миссис Элизабет Брайт Мердок.

— По-моему, она уже легла спать, — неуверенно сказала она, — мне кажется, вы не сможете ее увидеть.

— Но ведь только девять часов.

— Миссис Мердок рано ложится спать.

Она потянула дверь к себе. Передо мной стояла такая милая старушенция, что я возненавидел бы себя, если бы стал показывать силу своих бицепсов. Я только сказал, взявшись за ручку двери:

— Речь идет о мисс Девис, и дело очень важное. Может быть, вы все-таки скажете ей?

— Я попробую.

Она закрыла дверь, я ей не помешал.

Где-то рядом со мной в темной листве пропел пересмешник. По улице промчалась машина и ее занесло на повороте. Откуда-то с улицы донесся девичий визг и смех, наверное, пронесшийся автомобиль обрызгал девушек.

Наконец дверь отворилась, и женщина сказала:

— Входите, пожалуйста.

Вместе с ней я опять пересек большой пустой зал. Всего одна слабая лампочка горела на стене. Воздух в зале был по-прежнему затхлый, вероятно, здесь никогда не проветривали. На второй этаж мы поднялись по винтовой лестнице. Там был холл, в конце которого виднелась открытая дверь.

Женщина подвела меня к двери и, пропустив вперед, Закрыла ее за мной. Я оказался в довольно большой гостиной с обитой ситцем мебелью, с серебристо-голубыми обоями, с кушеткой в углу и голубым ковром на полу. Двери на балкон были раскрыты. Над балконом натянут тент.

В большом мягком кресле с высокой спинкой перед низким карточным столиком сидела миссис Мердок, одетая в стеганый халат. Вероятно, она вымыла голову, потому что ее волосы казались необычно пышными. На столике был разложен пасьянс. Держа в левой руке колоду карт, Она положила карту на стол, взяла из колоды следующую и только после этого, взглянув на меня, спросила:

— Ну?

Я подошел к столику и увидел, что она разыгрывала Кэнфилд.[18]

— Мерль у меня на квартире, — сказал я, — с ней случился инг-бинг.

— А что это такое, — спросила она, не отрываясь от карт, — инг-бинг, мистер Марло?

Она взяла из колоды карту, потом сразу две.