Окно выходит в белые деревья...

7

Когда Великий Петр был хворуже предсмертной страшной хворью, —ища в бреду рукой топор,он, как рабочий,                                  харкал кровью.Лед был на лбу его палящ.Царь,               перед смертью беззащитный,искал топор не как палач —а словно плотник ненасытный.Он бормотал в бреду сквозь боль,ручищей пустоту корежа:«А не достроено-то сколь!

А не дострижено-то, —                                          Боже!»Еще в пиры от пустотыбросался царь                               и в смехе трясся,заталкивая в чьи-то ртыкошачье,                    лисье,                                     волчье мясо.Но окончательно он слег,как будто волком подавился,когда ему российский Богв оковах каторжных явился.Ниспрашивая благодать,

царь подписал,                        смиренен,                                         кроток,указ последний:                            волю датьвсем тем, кто в каторжных работах.Бог взял указ,                         но головойон покачал,                    царям не веря,и смерть с усмешкою кривойцарю дала еще мгновенье.И в завещанье потомудва слова —

                        только —и попало:«Отдайте все…» —                                 а вот кому,царь не успел:                             перо упало.Что он бы дальше начертал?«Народу?..»В тайну нету входа.Но где,                 отлитое в металл,определение народа?Народ не вбить в декрет,                                               указ.

Он выше неба,                           ниже лужи.Он с пьяных или трезвых глаз,то лучше сам себя,                                    то хуже.Мы сотрясли земную ось,но разделили нас по-зонно.Нам на авось не удалось,и мы не удались позорно.Скорей нам отдадут луну —пустую лунную породу.Стране не отдадут страну,народ не отдадут народу.

8