Око духа. Интегральное видение для слегка свихнувшегося мира

Чтобы понять целое, необходимо понять части. Чтобы понять части, необходимо понять целое. Таков круг понимания.

Мы движемся от части к целому и опять назад, и в этом танце постижения, в этом поразительном круге понимания пробуждаемся к смыслу, ценности и видению: сам круг понимания направляет наш путь, связывая воедино кусочки, затягивая разрывы, исправляя разрушенные и искаженные фрагменты, и освещая дальнейший путь — это удивительное движение от части к целому и обратно, в котором каждый шаг отмечен печатью исцеления и благословением награды.

Эта вводная глава — краткий обзор целого, то есть целого этой книги. В этом качестве она может быть, отчасти, не совсем понятной до тех пор, пока не займут свое место все остальные части — последующие главы. Однако, начиная с 1. СПЕКТР СОЗНАНИЯ, все части выстроены очень тщательно, просто и ясно, и я полагаю, что круг понимания начнет оживать, и вспыхнет ясный свет интегрального видения.

Так что если этот вводный обзор окажется для вас «немного чересчур», просто бегло просмотрите его и потом перескакивайте к 1. СПЕКТР СОЗНАНИЯ. Я убежден, что по мере того, как вы продолжите чтение, к вам постепенно придет интегральное видение — медленно, но верно, осторожно, но неудержимо, взвешенно, но ослепительно — так что вы и я окажемся в одном и том же круге понимания, пребывая в оке Духа, танцуя в свободе целого, выраженной во всех его частях.

«Большой Взрыв» сделал всех мыслящих людей идеалистами. Сначала не было ничего, а затем меньше чем за одну наносекунду вдруг начала существовать материальная Вселенная. Эти ранние материальные процессы, очевидно, подчинялись математическим законам, которые сами, в некотором смысле, существовали еще до Большого Взрыва, поскольку они, похоже, действовали с самого начала. До сих пор в распоряжении всех думающих мужчин и женщин всегда имелись две великие и основные философские ориентации — а именно, материализм и идеализм. Каковы бы ни были другие последствия Большого Взрыва, представляется, что он нанес смертельный удар материализму.

Однако эта идеалистическая тенденция в современной физике восходит, по меньшей мере, к двойной революции теории относительности и квантовой теории. Фактически, из примерно десятка пионеров этих ранних революций — таких, как Альберт Эйнштейн, Вернер Гейзенберг, Эрвин Шредингер, Луи де Бройль, Макс Планк, Вольфганг Паули, Сэр Артур Эддингтон — подавляющее большинство были идеалистами или трансценденталистами того или иного направления. И я говорю это вполне обоснованно. От утверждения де Бройля, что «механизм требует мистицизма» до спинозианского пантеизма Эйнштейна, от шредингеровского идеализма Веданты до платонических архетипов Гейзенберга — всех этих физиков-первопроходцев объединяло убеждение, что Вселенная просто не имеет смысла — и не может быть удовлетворительным образом объяснена — без включения (в некотором фундаментальном смысле) самого сознания. «Вселенная начинает выглядеть скорее как великая мысль, нежели как великая машина», — подытожил имеющиеся данные Сэр Джеймс Джинс. И, используя слова, против которых не возразил бы, фактически, ни один из этих физиков-первопроходцев, Сэр Джеймс заметил: выглядит все более и более несомненным, что единственный способ объяснить вселенную состоит в том, чтобы считать, что она существует «в сознании некоего вечного духа».[1]