Околдованные любовью

— Мы все ее знаем, папа, — сказал Люк, — но у Джона получается лучше. Давай, Джон, спой «Когда я был мальчишкой…».

Джона не надо было долго упрашивать. Снова став в позу, он, почти не заикаясь, затянул развеселый мотив, сияя радостной улыбкой:

Когда я был мальчишкой, у бабушки я жил.Она меня не лупила, чтоб я умнее был.Но вот теперь я вырос, и если захочу,То от души бабулю свою поколочу.

Джон торопливо допел последнюю строчку. И Марк, не в силах сдерживаться, зажал рот рукой и откинулся на подушки. Слезы выступили у него на глазах от едва сдерживаемого смеха. Дети повалились на него, тоже давясь от хохота.

— Кто вас научил этим стишкам, ваша няня? — отодвигая их от себя, поинтересовался Марк.

— Нет, папа, это Бригвелл, один из садовников.

— Старик Бригвелл?

— Да, папа, — дружно закивали дети.

— Ну ему это простительно. Но вот если услышит бабушка, плохо будет.

— Но она не узнает, — заверил его Люк. — Мы поем только в конюшне. Верно, Мэтью?

Марк посмотрел на него. Светлые волосы Мэтью уже не завивались локонами. С трудом верилось, что мальчику всего двенадцать: выглядел он значительно старше.

— Папа, хочешь, мы споем эту песенку для тебя все вместе? Когда мы поем ее хором, выходит очень весело.

— Да, я не прочь послушать вас, — покусывая губы, согласился Марк, но… — он предостерегающе погрозил пальцем, — помните, кто внизу.

Они выстроились в ряд перед его креслом, где уже стояла Тилли. Она тоже не отказалась бы присоединится к их хору: так хорошо и радостно было у детей на душе. Никогда ей еще не приходилось видеть хозяина таким беззаботно веселым, он даже помолодел. И когда дети запели, она тоже беззвучно шевелила губами.

В этот момент дверь тихо открылась, но только Марк видел это. Он поднял руку, пытаясь остановить детей, но они, увлеченные, не обратили внимания на его предостерегающий жест и допели все до конца.

— Это… что… еще такое? Что я слышу?

Дети вздрогнули и резко обернулись. Как всегда, первая нашлась Джесси Энн.

— Бабушка, мы спели папе одну песенку.

— Я слышала, о чем вы пели. О том, чтобы избить бабушку, — она не позволила себе произнести слово «поколотить». — И где же вы такому научились? — глядя на них с высоты своего роста, грозно осведомилась она.

— Это ты их научила? — перевела она взгляд на Тилли.

— Нет, мадам.

— Тогда это та, что наверху. Марк, ты должен…

— Подождите, не надо спешить. Дети, спокойной ночи. Подойдите ко мне и пожелайте доброй ночи.

Они торопливо поцеловали его, и Тилли увела их наверх.

— Эта девица!..

— Эта девушка здесь ни при чем. Никто в этом доме не учил их этим стишкам.

— Какие они вульгарные!

— Согласен, вульгарные. Но не здесь они их услышали.

— Не верю…

— Хотите верьте, хотите нет, — возвысил голос Марк. — Но посоветовал бы вам, вернувшись к себе домой, поинтересоваться у того, кто вносит в их жизнь немного веселья. И вы узнаете, что это не кто иной, как Бригвелл, так высоко ценимый вами слуга.

— Бригвелл?! Быть того не может…

— Можете не верить, но именно Бригвелл научил их этой песенке. Вы не слышали еще и половины.

— Бригрелл живет в этой семье столько… столько, сколько и я, — тряхнула головой она.

— И кажется мне, веселого он видел мало.

— Марк!

— Откуда вам знать, о чем думают люди. Разве вам известно, чем заняты они в свободное время? С детских лет вы жили в своем замке, отгородившись от остального мира.

Он умолк, и они некоторое время молча мерили друг друга сердитыми взглядами.

— Теперь мне становится понятнее, как жилось Эйлин в этом доме, потому что ты рассуждаешь, как… — задохнулась от возмущения она.

— Как кто?

— Как человек, отошедший от своего класса.

Он продолжал молча смотреть на нее. Потом невесело рассмеялся, откинувшись на подушки.

— Дорого бы я дал, чтобы иметь возможность отходить или приходить.

— Я хорошо тебя понимаю, но твои манеры не вызывают сочувствия.

— А кто здесь просит о сочувствии? — сверкнул глазами он.

— Ах, Марк! — она так тряхнула головой, что накладные букли на ее голове запрыгали, словно собираясь разбежаться в разные стороны. — Я надеялась, Марк, поговорить с тобой спокойно, — совсем другим тоном продолжала она. — Но вижу, что ты не в том настроении, и лучше перенести разговор на завтра.

— Не думаю, что настроение мое улучшится, поэтому начинайте. Так что вы хотели мне сказать?

Его усталый тон смягчил резкость слов, и, слегка поколебавшись, она устроилась напротив него в кресле у камина. Расправив юбки и сложив руки на коленях, она начала:

— Всегда трудно затрагивать вопросы, касающиеся личной жизни.

Он ждал продолжения, не выказывая желания поддержать ее ни словом, ни жестом.

— Эйлин просила меня передать, что она не считает возможным вернуться сюда, хотя и искренне тебе сочувствует. Поэтому она, желая быть к тебе справедливой, предлагает раздельное жительство, и ты мог бы выделить ей небольшую сумму…