Окончательно мертв

Вот это как-то сильнее всего донесло до меня, что моя кузина Хедли умерла вампиром. Раньше (и позже тоже) не было никого, кого я знала бы и до превращения в вампира, и после. Это было потрясение. У меня столько воспоминаний было о Хедли, и радостных, и неприятных — но во всех этих воспоминаниях она дышала и сердце у нее билось. Сейчас я стояла, сжав губы, глядела на красные бутыли, пока не пришла в себя настолько, чтобы плавно закрыть дверцу.

После тщетных поисков сухих сливок в ящиках я сказала Амелии, что хорошо будет, если она любит черный кофе.

— Да, все прекрасно, — ответила она несколько чопорно. Она явно старалась вести себя как можно лучше, за что мне оставалось только быть благодарной. Домовладелица Хедли сидела в кресле Хедли: с гнутыми ножками, с очень красивой обивкой — желтый шелк с тиснеными темно-красными и синими цветочками, — но слишком уж хрупком на вид. Я люблю кресла такие, чтобы видно было: сюда может сесть человек крупный, тяжелый, и оно не скрипнет. Чтобы видно было: эта мебель не погибнет, если пролить на нее колу или собачка вспрыгнет на нее подремать.

Я попробовала устроиться в полуторном кресле напротив домовладелицы. Да, красивое. Нет, неудобное. Подтвердилось мое подозрение.

— Так кто вы такая, Амелия?

— Простите?

— Кто вы такая?

— А, я колдунья.

— Это я догадалась. — От нее не исходило ощущение сверхъестественности, как от тех существ, у которых сами клетки изменены их природой. Амелия свою «инаковость» приобрела. — Это вы ставили на квартиру магическую защиту?

— Да, — ответила она довольно гордо и посмотрела на меня откровенно оценивающим взглядом.

Я определила, что квартира под магической защитой, определила, что Амелия принадлежит иному миру, скрытому. Может, я обычный человек, но в любом случае я об этом мире знала. Все ее мысли я читала так легко, будто она говорила их вслух. Она была исключительно хорошим вещателем, ясным и прозрачным, как ее глаза.

— В ночь гибели Хедли мне позвонил адвокат королевы. Я, разумеется, спала. Он мне сказал закрыть квартиру, потому что Хедли не вернется, но королева желает сохранить ее жилище нетронутым для ее наследника. Я наутро рано поднялась и начала убирать.

Она была тогда в пластиковых перчатках — я увидела это в ее воспоминаниях.

— Вы выбросили мусор и убрали постель?

Она несколько смутилась.

— Да, правда. Я не поняла, что «нетронутым» — значит, оставить все как есть. Каталиадис приехал и мне объяснил, но я все равно рада, что выбросила мусор. С ним дело странное, потому что в ту ночь кто-то копался в мусорном ящике до того, как я его выкатила к машине мусорщиков.

— И вы вряд ли знаете, было ли что-нибудь оттуда взято?

Она посмотрела на меня недоуменно:

— Я, знаете ли, инвентаризацию мусора не провожу. — И неохотно добавила: — Кто-то обработал его заклятием, но я не знаю, для какой цели это заклятие служило.

М-да, новости не очень хорошие. Амелия даже себе в этом не призналась: не хотелось ей думать, что ее дом стал мишенью сверхъестественных сил. Она гордилась собой, поскольку ее защита устояла, но защитить мусорный ящик она не подумала.

— Да, и еще я вынесла все ее комнатные растения и поставила их у себя, чтобы легче было за ними ухаживать. Так что если хотите забрать их с собой в Дыру-При-Дороге, то милости просим.

— В Бон-Темпс, — поправила я. Амелия фыркнула с презрением уроженки большого города к мелким поселкам. — Значит, дом принадлежит вам, а верхний этаж вы сдали Хедли — когда?

— Где-то с год назад. Она уже была вампиром, — ответила Амелия. — И была довольно долго любовницей королевы к тому времени, так что я решила, что это хорошая страховка — ну, вы понимаете? На подружку королевы никто нападать не станет. И никто не вломится в ее квартиру.

Я хотела спросить, как вышло, что она может себе позволить такой дом, но это было бы слишком грубо.

— Значит, работа колдуньи вас хорошо кормит? — спросила я вместо этого, пытаясь изобразить лишь легкую заинтересованность.

Она пожала плечами, но видно было, что ей приятен мой вопрос. Хотя мать ей оставила кучу денег, Амелии приятно было содержать себя самой. Я это услышала так ясно, будто она ответила вслух.

— Да, на жизнь хватает, — сказала она, пытаясь выглядеть скромно, но чуть выбиваясь из роли. Она усердно трудилась, чтобы стать колдуньей, и гордилась своей силой.

Это читалось ясно, как в книге.

— Когда в делах затишье, я помогаю подруге, у которой магическая лавка прямо рядом с Джексон-сквер. Угадываю судьбу, — призналась она. — И иногда провожу для туристов магические экскурсии по Новому Орлеану. Бывает забавно. А если их как следует напугать, то получаю хорошие чаевые. Так что вполне перебиваюсь.

— Вы творите серьезную магию, — сказала я, и она довольно кивнула. — Для кого? — спросила я. — Ведь обычный мир не считает ее возможной.