Оковы равновесия

В проеме возникла фигура. Высокий силуэт или просто кажущийся таким для меня, распластанной по камням. Танцующие огни обрисовали хищный профиль, пышное роскошное одеяние. Камзол с широкими рукавами, из расшитой темной золотой нитью ткани, на плечи накинут плащ, скрепленный фибулой. В крупном камне плясали кроваво-красные блики.

Что-то внутри дрогнуло. Я равнодушно отметила, что когда-то это легкое шевеление было страхом. Не моим, чужим, выматывающим и опустошающим, почти ужасом.

Моргнула, пропустив момент, когда вошедший оказался рядом, наклонился, вглядываясь в мое лицо. Тяжелый мускусный, терпкий и сладкий до приторности запах, накрыв с головой, заставил затаить дыхание. Дрогнули онемевшие пальцы, по мышцам прошла судорога, плечи и шею повело, сводя от боли.

В поле зрения возникла еще одна фигура. Коренастый мужчина в наряде попроще, даже в свете пляшущих оранжевых точек кажущемся совсем обыкновенным. Никаких кружев, бантов, камней, золота. Он коснулся лба кончиками пальцев, нарисовал на коже узор, ожегший огнем.

— Рефлексы в норме. Прошу — приказ, я готов к фиксации.

— Посмотри на меня! — Вкрадчивое шипение заползло в уши, принуждая к послушанию.

Я сосредоточила заторможенный плывущий взгляд на узком хищном лице, запоминая. Что-то подсказывало мне — пригодится. Память пригодится…

— Повторяй!

И я повторяю непонятные, шипящие фразы, дерущие горло, с трудом выталкивая их из пересохшего рта. Понимание приходит мигом позже.

«Я отдаю тебе венец… я отдаю тебе венец…» — колоколами билось в сознании.

Вкрадчивый улыбнулся, глянул на ритуалиста, согласно кивнувшего и начавшего производить какие-то манипуляции вне поля моего зрения.

— Возможно, — рука хищным жестом легла на шею, чуть сжимая, — когда я закончу с ее отцом, — ладонь с силой огладила тело сверху вниз, по груди, животу, бедру, — оставлю ее в живых, использую по прямому назначению.

Тело не передернуло от ужаса только потому, что оно было распято на каменном ложе, настолько омерзительное предвкушение звучало в голосе мужчины в роскошном одеянии.

— Да, красивая кукла. — Согласный спокойный голос. — Заканчиваем. Вашу руку, господин…

— Без имен.

Серебряная игла кольнула кончик холеного пальца. Густая алая капля скатилась вниз, упала прямо мне на губы, расплывшись соленой кляксой. Маг провел по нижней, размазывая кровь, и затянул неспешный неразборчивый речитатив. Вкрадчивый довольно усмехнулся.

Тени свечей плясали на лицах, искажая, будто бы обнажая истинную сущность этих людей. Чудовищную сущность. А внутри, в животе над горячим очагом, словно скручивался тугой небрежный узел с торчащими в разные стороны нитками. Потянешь одну, и распустится…

Так и надо?

Не хочу…

Крик из-за занавесей:

— Скорее, скорее! — В голосе третьего царила паника.

Шум, пронзительный треск, будто что-то деревянное ломается, гулкий грохот, от которого вздрагивает, кажется, все. И порыв ветра, раздувающий портьеры.

Вкрадчивый исчез, словно растворился в темноте.

Глухое буханье, взрывы. Камни под спиной потряхивает, слышится скрип сдвигающегося основания…

А ритуалист стоит надо мной и все тянет и тянет свой речитатив.

Откуда-то сверху начала сыпаться каменная кротка, сначала мелкая, потом все крупнее и крупнее. Камни оставляли на коже синяки и царапины. Особенно крупный с силой грянулся об алтарь совсем рядом с запястьем, раскололся на десяток длинных острых игл, разлетевшихся в стороны, словно от взрыва.

Бок и шею ошпарило кипятком.

А сквозь шум стало понятно, что оборвался речитатив заклинателя. Ритуалист медленно опускался на пол, держась за окровавленное лицо. В середине груди торчало что-то… острое.

Узел в животе начал распускаться.

Все вокруг тряслось, не переставая. Огни плясали на занавесях, сливаясь в яркие размазанные зигзаги, метались тени, сыпались камни.

Грохот, гул, взрывы!

И что-то подсказывает мне…

Надо! Уходить!

Надо, надо, надо!

Здесь опасно! Пора!

Уходить!

Неожиданный взрыв ярости разлился болью в запястьях и лодыжках. Вспышка алого золота — и кандалы осыпались прахом.

Рванулась в сторону. Онемевшие руки висели, словно бесполезные палки. Нечувствительные ладони скользили по окровавленному камню, ноги волочились мертвым грузом. Перевалилась на бок, потом на живот и съехала вниз с высокой лежанки. Прямо на теплое неподвижное тело ритуалиста.

В ушах шум, гулко бухает сердце, но сквозь шелест и грохот до меня донеслось:

— Здесь, здесь она! Скорее…

Сознание погасло.

Темнота отступала мягко и уверенно, неспешно отпуская сознание, позволяя ему всплыть на поверхность, проявиться в реальности. Она будто истаивала, размывалась, а на ее месте проступала совсем другая, новая картина.

Светло. Беленый неровный потолок, стены в светлых деревянных узких панелях, отполированных до блеска, большой подсвечник с потухшими оплывшими свечами на столе. Банки, пузырьки, склянки, куча тряпья, большой графин. Рядом кресло, потертое и расшатанное на вид. Сквозь раздвинутые занавеси в окно просачиваются солнечные лучи. И видны кроны деревьев, подернутые зеленой дымкой.