Оковы судьбы

Жрецы приблизились, и черные лица их капюшонов уставились на Алана. Молодой человек почувствовал, как невидимые руки служителей культа потянулись к его сознанию, пытаясь отыскать уязвимые места и навязать ему свою волю, превратить в послушного раба своих идей или же погрузить в мир собственных фантазий, сведя с ума. Это еще раз доказывало, что жрецы настроены крайне решительно, и если он не пойдет с ними добровольно, то, видимо, они приложат все усилия, чтобы он никогда не покинул катакомбы… живым. Чувства, вызываемые силой жрецов, показались Алану странно знакомыми, но сейчас было не лучшее время задумываться об этом. О способностях служителей культа Рэвендел много читал в старых трактатах, хранящихся в потайных подвалах под родовым особняком. Истинные слуги Близнецов предпочитали ментальное воздействие грубой силе. Утверждалось, что они прибегают к нему и во время своих многочисленных проповедей, постепенно убеждая прихожан в собственной правоте. Однако мягкое внушение не шло ни в какое сравнение с тем, как эти же жрецы пытали пленников залов Безысходности, вселяя в их головы такие кошмары, от которых бедолаги сходили с ума, бросались на родных, начинали пожирать себя заживо или творили другие отвратительные вещи. Жрецы легко ломали волю, заново перековывая чужое сознание так, как им хотелось. Многие знали об этом, но отказывались верить, предпочитая скрываться за маской неведения, опасаясь впасть в немилость у представителей единственной разрешенной в Аластрии религии. Сами служители культа также играли роль терпеливых и чутких наставников, вразумляющих непутевых учеников. Рэвендел не был уверен в том, что даже король знает все о делах жрецов. Но прийти к Его Величеству с томом, посвященным темной магии, и заявить, что в нем написано, что служители культа сами пользуются запрещенным волшебством, не казалось Алану хорошей идеей. Одно дело, когда про тебя распускают слухи, и совсем другое, когда ты собственной персоной подтверждаешь их все одним лишь поступком. К тому же Алан умело прикрывал свои истинные способности мастерством иллюзий, якобы специально придавая волшебству такой жуткий внешний вид. Несколько раз его проверяли жрецы, но он легко творил для них слабые подобия своей магии, сотканные из призрачных иллюзий, без единого следа тьмы, и с неизменной улыбкой отвечал на все их расспросы. Сами жрецы, при всей нелюбви к Рэвенделу, понимали, что все сказки о нем играют им на руку, ведь где еще обычные жители будут искать спасения от порождения тьмы, если не в обители Близнецов? Алан прекрасно осознавал, что наживать врагов среди жрецов – не самое благоразумное дело, поэтому играл роль якобы злого волшебника, сошедшего со страниц детских сказок, нагоняя на горожан ужас, столь выгодный последователям культа. К тому же всех устраивал подобный спектакль, всех, и Алана в том числе. Пока жрецы не трогали его, ему было плевать на их дела, которые его не касались. Теперь, судя по всему, все изменится, причем изменится очень быстро.

Рэвендел криво усмехнулся. Определенно, он не зря почти все свое время проводил за книгами, посвященными темным искусствам, где подробно описывались не только особенности запрещенного волшебства, но и способы защиты от него. Мысленно он выстраивал стену из личных идеалов и убеждений, защищая свой разум от сомнений, которые насылали на него жрецы. С детства Рэвендел презирал культ за то, что они сделали с ним, и именно сейчас его собственная ненависть и злость давали ему силу.

Жрецы культа и Алан безмолвно застыли друг напротив друга, и так продолжалось очень долго. Невидимый глазу поединок отнимал много сил, но никто не дрогнул.

– Лорд Мортимер нисколько не преувеличивал ваши возможности, господин Рэвендел, – донесся до Алана все тот же голос, и волна страхов, сомнений, чужих убеждений и лжи в очередной раз разбилась о его волю, не предприняв новой попытки сломить ее. – Он готов был позволить вам даже иметь свою собственную, ручную заблудшую шавку, но вы пошли дальше… неужели Осьминог предложил вам нечто большее, чем существование в привычном мире?

– Мои дела не касаются культа! – грубо отрезал Алан.

– Ошибаетесь, – последовала насмешливая фраза, – но довольно разговоров, сдавайтесь!

Вместо ответа Алан вскинул руку, и изогнувшееся щупальце тьмы наискось хлестнуло ониксовым лезвием одного из жрецов, распоров его мантию на груди. Обрывки ткани разлетелись в стороны, и под ними мелькнуло изъеденное разложением тело и серые потрескавшиеся кости. В ноздри Алану ударил резкий, тошнотворный запах.