Октавиан Август. Крестный отец Европы

Оптиматы, и в особенности причастные к убийству, имели все основания беспокоиться о том, какой оборот приняли события. Отныне все поступки Антония воспринимались как хорошо рассчитанный план — пока не кончился срок его консульства, он намерен, манипулируя законами, добиться личного возвышения. Две или три недели спустя после ид сенат назначил Антония и Долабеллу на 43 год до нашей эры на проконсульство соответственно в Македонию и Сирию. Однако до конца года намерения Антония изменились. Консул по-прежнему хотел заполучить шесть легионов Цезаря, стоявших в Македонии, но сама провинция его уже не интересовала. Он желал получить две другие — Северную Италию и Косматую Галлию (Gallia Comata

). Консул приводил следующие доводы: эти шесть легионов пока что не нужны там, где они расположены, и большую часть следует переместить туда, где они могут срочно понадобиться, например, если какие-нибудь галльские племена захотят воспользоваться тяжелой ситуацией в Риме, вызванной убийством Цезаря, и поднимут мятеж. Разумеется, подобные события не исключались, но даже и в этом случае Антоний представлял не самую лучшую кандидатуру для поддержания в Галлии порядка. Кроме того, было бы правильнее как можно скорее перевести некоторые легионы обратно через Адриатику.

1 июля Антоний созвал заседание сената, чтобы обсудить предложенный lex permutatione provinciarium

[12]

, вносящий необходимые изменения в управление провинциями на следующий консульский год; на деле этот закон сразу отдавал ему под контроль шесть македонских легионов.

Оптиматы едва ли приняли аргументы Антония за чистую монету. Убеди он их, он оказался бы в том самом положении, в каком был Цезарь, собираясь пересечь Рубикон; разве что Антонию не требовалось идти в Рим — он и так был в Риме. Шесть легионов пехоты — примерно пять тысяч солдат в каждом — плюс конница, отряды лучников и другие легковооруженные части представляли собой крупную силу, — да еще шесть тысяч набранных Антонием «телохранителей». С флангов встал бы Лепид с остатками галльских легионов, закрывая путь на северо-запад Италии, а Публий Ватиний, верный цезарианец, с тремя как минимум легионами в Иллирике прикрыл бы северо-восточное направление. Получилось бы полное численное превосходство над двумя легионами Децима Брута на севере Италии; а в 43 году до нашей эры Дециму по закону следовало передать командование Антонию.

Чтобы успокоить сенат, Антоний предложил закон, по которому считалось преступлением даже предложить назначить диктатора, не говоря уже о том, чтобы самому стремиться получить этот пост. Сенаторы проголосовали в пользу принятия, но уловка Антония не сработала. Они успели хорошо его узнать и понимали, что он способен взять на себя роль тирана, не заботясь о том, как будет называться. Сам консул еще до заседания сената должен был понимать, что большинство сенаторов не поддержат обмен провинциями. Как и многие популяры до него, Антоний решил обратиться к народному собранию. Таким образом, курс на перемирие, взятый 17 марта, потерпел полное крушение уже через два с половиной месяца.

Однако результат народного голосования никоим образом нельзя было предсказать. Простые люди уже видели деспотическую сторону его натуры — когда Антоний в отсутствие Цезаря подавлял мятеж должников. Народ не одобрял и его компромисса с убийцами Цезаря, и постоянной вражды с Октавианом. Неодобрение это особенно проявлялось среди ветеранов в окрестностях Рима и в самом городе и среди старших офицеров «охраны» Антония, которые склоняли его протянуть руку дружбы наследнику Цезаря. Антоний решил, что теперь это ему выгодно, но только до подсчета голосов. В разговоре с военными трибунами из своей охраны — ранг трибуна примерно соответствует рангу современного полковника — Антоний дал хорошее объяснение своему отношению к Октавиану, приведя доводы, которые трибунам должны были понравиться. Молодой человек, заявил он, показал заносчивость и непочтение к старшим, включая и самого консула Антония. Такое поведение заслуживает отпора. И все же, считаясь с мнением окружающих, Антоний готов наладить с наследником Цезаря дружеские отношения — если тот, со своей стороны, не будет столь дерзок. Полковники тут же организовали встречу соперников, и после некоторой перепалки — для проформы — Антоний и Октавиан согласились сотрудничать.