Октавиан Август. Крестный отец Европы

Агриппа изобрел новый тип абордажного крюка и тут же его испытал — приспособление выстреливалось на вражеский корабль с помощью катапульты. Его крюк оказалось гораздо труднее сбросить с корабля, чем другие ему подобные, а значит, у солдат было больше времени, чтобы подтянуть к себе вражеский корабль с помощью привязанных к крюку канатов. Это, в свою очередь, позволяло воинам Октавиана воспользоваться численным преимуществом и отработанной тактикой и разбить врага, чьи корабли были гораздо меньше их собственных, новых и оснащенных сложными устройствами, включая башни.

Мецената отправили в Афины с трудным заданием — убедить Антония опять явиться в Брундизий. Антоний прибыл летом 37 года до нашей эры с флотом из трехсот кораблей, но Октавиан к тому времени стал слишком осторожным, чтобы принять его помощь. И Брундизий опять закрыл перед Антонием свою гавань. Тогда Антоний обошел «каблук» Апеннинского полуострова и встал в тарентской гавани, показывая, что теперь просто так не уйдет. Он был настроен серьезно. Антоний сообщил Октавиану о готовности начать действия против Секста, но Октавиан его предложение под каким-то предлогом отверг. Древние источники лишь вскользь упоминают о подоплеке маневров обоих триумвиров. В чем же было дело?

Часть правды заключается в том, что Октавиан боялся присутствия Антония, да еще с таким мощным флотом — оно представляло угрозу его власти над Римом. Если он воспользуется кораблями Антония для перевозки своих солдат, увидит ли он их еще? Против объединенных сил Секст вряд ли выстоит, но победить в таких условиях — под непременным командованием Антония! — значит поднять его авторитет на новые высоты. И если старший триумвир отправится праздновать победу в Рим, останется там и будет оспаривать власть Октавиана, его возросшего auctoritas

хватит, чтобы вновь оказаться на вершине власти. Тогда его слово, а не Октавиана, станет законом — и на западе, и на востоке.

Как верно понимал Октавиан, соперник не для того трудился, собирая флот, чтобы просто помочь товарищу преодолеть трудности, однако он неверно оценил мотивы Антония. Октавия по поручению супруга выехала из Тарента в сопровождении охраны с заданием объяснить все брату и развеять его худшие подозрения. Много чего говорилось — и в древние времена, и в поздние — о предполагаемых дипломатических способностях Октавии; Октавия, умом и слезами спасающая державу от гражданской войны, — картина, спору нет, увлекательная. Только вот ее брат никогда, насколько известно, не позволял личным чувствам действовать во вред его власти и, конечно, не позволил бы и теперь.

Октавия хорошо знала планы мужа. Антоний не отказался от намерений завоевать Парфию по примеру Александра Великого. После двух лет относительного бездействия в Афинах он поставил эту задачу во главу угла. Однако Октавиан вопреки условиям Брундизийского договора пресекал его попытки набрать солдат в Италии. Антонию же требовалось войско достаточно большое и преданное, причем солдаты-земляки были бы куда надежнее, чем солдаты, набранные на восточных территориях, большей частью греческих. Антоний не мог заставить Октавиана выполнять условия договора — разве что под угрозой войны. А изгнав Секста, он бы забрал его легионы и, возможно, вынудил бы шурина одолжить ему еще солдат.

Антоний полностью убедился в своей правоте: слову Октавиана доверять нельзя, а в этом конкретном случае Октавиан нарушал и дух, и букву договора. Октавиан же явно считал, что глупо позволять сопернику набирать войска, которые он использует против тебя же. Его агенты донесли, что Антоний послал к Лепиду вольноотпущенника Каллия, очевидно, для заключения союза против Октавиана. Октавия, выполняя роль дипломатического посредника, все отрицала; Каллий, по ее словам, устраивал брак между дочерью Антония и сыном Лепида.

Еще Октавиан жаловался, что Антоний, по сути дела, бросил его в беде, отказавшись дождаться в прошлом году в Брундизии. Младший триумвир упустил из виду один факт: встречу назначал он сам, и ему было проще успеть к сроку, чем Антонию, который даже не мог знать точного дня своего прибытия — ведь по пути из Афин его могла застигнуть непогода. Октавии, вероятно, пришлось также опровергать подозрение, что ее супруг явился в Италию с целью шпионить за Октавианом. Такие цели приписывает Антонию Дион, но если это и правда, то не извиняет Октавиана, еще раньше нарушившего договор.

Вывод отсюда следующий: молодой триумвир ни с кем не собирался делиться полученной властью — что бы он там ни подписывал в погоне за ней. Совершенно отталкивающая черта характера, но абсолютно присущая тем, кем движет исключительно жажда власти. И вряд ли Октавиан признавался, что поступает нехорошо, даже самому себе. Возможно, он оправдывал свои действия необходимостью отплатить Антонию той же монетой: после мартовских ид Антоний обещал помочь ему оформить усыновление, а сам изо всех сил старался оттянуть рассмотрение дела.