Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

«Как? Где? Что? Откуда взялись? Почему пропустили и ничего не сообщили сигнальные посты у входа в Кольский залив и на маяке Седловатый?» – эти вопросы без ответа крутились в окоченевших от холода мозгах британцев. А окончательное понимание того, что «что-то пошло не так», появилось у лаймиз, когда с кормы головного русского корабля в воздух поднялся пузатый, как майский жук, летательный аппарат, а поверхность Кольского залива вспенили кильватерные следы четырех быстроходных катеров. Минуту спустя от палубы второго в колонне корабля оторвался еще один винтокрыл и взял курс прямо на «Глорию».

– Этого не может быть, Фредди! – воскликнул вахтенный офицер «Глории» лейтенант Уотсон, выслушав доклад сигнальщика. – Пойду, разбужу адмирала, пусть этот старый хрыч порадуется вместе с нами.

Сэр Томас Кэмп, контр-адмирал флота его величества, начальствующий над всеми союзными силами на Северных морях, на данный момент имел распоряжение Адмиралтейства ни в ком случае не покидать Кольский залив. Ему следовало дождаться эскадру сэра Оливера Генри Френсиса в составе линейного корабля «Дредноут», броненосных крейсеров «Бервик» и «Ланкастер», а также нескольких эсминцев, в сопровождении пароходов-угольщиков и транспортов с войсками. Прибытие подкрепления ожидалось к двадцать второму ноября, после чего Британия смогла бы приступить к оккупации Кольского полуострова и Архангельской губернии.

Известие о внезапном появлении неизвестных кораблей под Андреевским флагом, скорее всего из состава той самой таинственной эскадры с Балтики, прозвучало для сэра Томаса как гром среди ясного неба. Стараясь не суетиться, британский контр-адмирал накинул прорезиненный реглан и вслед за лейтенантом Уотсоном поспешил на мостик «Глории».

Но было уже поздно что-либо предпринимать – на нос и корму британского броненосца уже опускались на тросах натренированные на сомалийских пиратах русские морские пехотинцы из двадцать первого века. Сдавайся, враг – замри и ляг!

Часть 2

Северное сияние

18 (5) ноября 1917 года. Полдень. Мурманск

Этот хмурый ноябрьский день выдался в Мурманске весьма беспокойным. Новости сыпались на головы обывателей, словно крупа из дырявого мешка. В здании штаба Главнамура с самого утра заседала специальная комиссия, состоящая из председателя мурманского ревкома большевика Юрьева, главнокомандующего на Мурмане контр-адмирала Кетлинского и руководителей британской и французской союзных миссий майора Фоссета и капитана де Лагатинери.

Причиной появления этой комиссии стали две ноты правительства Сталина, в которых говорилось о том, что в связи с подписанием мирного договора с Германией, необходимо в кратчайшие сроки удалить с Мурмана союзнические силы. В случае отказа британцев и французов покинуть территорию Советской России командованию российских сил на Мурмане и всем властям на местах предписывалось предпринять меры по их скорейшему интернированию.

Но сие грозное распоряжение не очень-то напугало представителей союзников. Они знали, что на подходе к Кольскому заливу находится отряд британских военно-морских сил, во главе которого идет «Дредноут» с его двенадцатидюймовыми орудиями. Ну, и к тому же «местные власти» здесь, в Мурмане, представляли люди, с которыми союзники надеялись полюбовно договориться.

Контр-адмирал Казимир Кетлинский в российском флоте считался личностью с, мягко говоря, неоднозначной репутацией. И дело было даже не в том, что на свой пост он был назначен самим Керенским. Эта мелочь не имела бы никакого значения, если бы не сопутствующие этому обстоятельства.

Начнем с того, что еще в 1916 году каперанг Кетлинский был изгнан адмиралом Колчаком с должности начальника оперативного управления Черноморского флота. Причиной для столь резкого кадрового решения стали несколько серьезных ошибок в штабных разработках операций Черноморского флота, а также страсть к интригам и умение Казимира Филипповича ловко перекладывать свои просчеты на других. Обида на Колчака, кстати, осталась на всю жизнь. Александр Васильевич, в свою очередь, считал Кетлинского редкой бездарью и паркетным шаркуном, делающим карьеру где угодно, только не на мостике боевого корабля.

И если у пришельцев из будущего на Колчака были определенные виды, суть которых сводилась к тому, чтобы держать его подальше от политики и поближе к Ледовитому океану, то Кетлинский, скорее всего, должен был получить по заслугам за все то, что он успел наворотить.

Прежде всего ему вспомнят историю с матросами с крейсера «Аскольд», которые были расстреляны во французском форте Мальброк. Случилось это после провокации, когда был сымитирован подрыв крейсера, стоявшего на ремонте в Марселе. Уж больно кое-кому из офицеров хотелось доказать вышестоящему начальству наличие на корабле революционной организации. Да, взрыв был, но повреждения он причинил мизерные, что выглядело весьма странно и указывало на довольно высокий уровень профессионализма «диверсантов».