Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!

А потом, когда закончим текущие дела, со вторым батальоном, совместно с контр-адмиралом Пилкиным, комиссаром Задорожным и нашим спецпредставителем майором Османовым, отправимся в Крым через Гуляй-поле. Есть там один интересный персонаж. Да, кстати, в Крыму сейчас находится барон Врангель. Но мы потом решим, что с ним делать.

Вы же, товарищ Фрунзе, с двумя оставшимися батальонами останетесь в Киеве и будете укреплять здесь советскую власть. Вскоре к вам должно подойти подкрепление – сформированные товарищем Ворошиловым в Донбассе части Красной гвардии. Да и эскадра боевых кораблей постепенно перебазируется к вам. Все должно быть организовано так, чтобы в тот момент, когда я закончу все дела с чехами, у вас все было готово для выступления на Одессу. Туда отправится старший лейтенант Бесоев. А майор Османов после Севастополя займется делами турецкими. Надо и там заключать мир.

Я вздохнул и улыбнулся.

– Вот, такие у нас наполеоновские планы, Михаил Васильевич…

– А почему вы улыбаетесь, Вячеслав Николаевич? – не понял меня Фрунзе.

– Дело в том, что Наполеон никогда не составлял планов сражения, – ответил я. – Совсем, никогда. «Ввязаться в бой, а там посмотрим» – вот таким был его принцип ведения войны.

– Но нам такая метода категорически не подходит, – подхватил мою мысль Фрунзе, – поскольку мы – большевики. А социализм – это планирование и контроль.

– Ну, так что насчет моего плана? – спросил я.

– Думаю, что его можно принять за основу. Ну, а по ходу его выполнения мы будем вносить коррективы, – немного подумав, сказал Фрунзе. – Давайте, Вячеслав Николаевич, разберемся хотя бы с одним осиным гнездом. А потом займемся Севастополем и Крымом.

– Майору Османову и его людям лучше заранее выехать в Крым. По дороге они могут сделать небольшую остановку в Гуляй-поле и поближе познакомиться с тамошними товарищами, – кивнул я. – А потом и в Севастополь отправимся. Надо будет туда загодя отправить разведгруппу, которая ознакомится с местным колоритом и разберется, что к чему.

– Ох, чувствую, непросто нам там будет, – вздохнул Фрунзе.

– Непросто, но другого выхода у нас нет, – согласился я. А потом подумал и напомнил Фрунзе любимую пословицу Сталина: – Нет таких крепостей на свете, которые не смогли бы взять большевики!

28 (15) ноября 1917 года, полдень. Петроград. Совещание в Таврическом дворце.

Присутствуют: председатель Совнаркома И. В. Сталин, командующий особой эскадрой контр-адмирал Ларионов, командующий Балтфлотом контр-адмирал Бахирев, академик и генерал-лейтенант по Адмиралтейству А. Н. Крылов, директор Путиловского завода подполковник корпуса морских инженеров И. И. Бобров, нарком промышленности и торговли Л. Б. Красин

– Товарищи, – председатель Совнаркома достал из пачки «Герцеговины Флор» папиросу, – я собрал вас сегодня для того, чтобы решить несколько вопросов по поводу дальнейшего существования нашего флота.

В гробовой тишине чиркнув спичкой, Сталин не спеша прикурил папиросу и, сделав затяжку, продолжил:

– С одной стороны, наследство от императора Николая Второго и Временного правительства получено не самое благополучное. Страна изнурена и разорена трехлетней войной. Армия и флот в значительной степени подверглись разложению и потеряли боеспособность. Напомню, что в марте сего года никаких большевиков во власти еще и близко не было, а флотских офицеров уже кидали за борт и поднимали на штыки. В своем стремлении к «свободе» и «демократии» либеральная буржуазия переплюнула даже последователей князя Кропоткина.

Должен сказать, что экономическое положение Советской России крайне тяжелое, и наличных средств у нас очень мало. Кроме того, значительная часть квалифицированных рабочих наших крупнейших заводов в настоящее время составляет костяк формирований Красной гвардии, и отозвать их с фронта борьбы с контрреволюцией, сепаратизмом и бандитизмом мы пока не имеем возможности.