Олечич и Жданка

- Заткнись. Я же сказал, что ты будешь моей. – Хрипел возбуждённо он, развязывая на своих портках тесёмки. – Скинул свои порты. Стал пытаться раздвинуть ноги Жданки. Ему почти удалось, как над его ухом раздалось рычание. И его обдало горячим дыханием животного. Любим замер. Медленно повернул голову и тут же взглядом напоролся на звериный оскал. С клыков здоровенного пса капала слюна. Любим вздрогнул. Его возбуждённое естество стало быстро опадать. И в этот момент он увидел проклятого Олечича, которого ненавидел всей своей душой. Но вся ненависть испарилась, стоило ему взглянуть в ярко-зелёные глаза гридня. Только они на этот раз были не яркими, а потемнели. Пальцы воя схватили парня за горло железной хваткой. Любим захрипел и забился в конвульсиях. Он даже не заметил, как его оторвали от вожделенного тела девы. Со всего маху Олечич, вдавил его в стенку дома. Удерживая правой рукой Любима за горло, в левой его руке, сверкнул холодным металлом боевой нож.

- Ну ты, тать шатучий, мне тебе как - просто брюхо вспороть или для начала твой уд отрезать? Отвечай!

Но Любим от страха и от недостатка воздуха ничего внятного сказать не мог. Он хрипел. На его синеющих губах пузырились слюни, а из носа сопли. А потом по его ногам побежало струйками на пол вонючая жидкость. Любим опорожнил свой мочевой пузырь.

- Мразь! – Презрительно сплюнул гридень и выбросил его из дома. Его портами вытер лужу на полу в доме, потом вышел на крыльцо. Рядом, на земле лежал Любим, пытаясь вдохнуть. Олечич подошёл к нему и стал запихивать мокрые порты ему в рот.

- Оставь моего сына! – Раздался крик. К дому Жданки и Олеся бежали мужчины печища. В их руках были дубины и копья. Олечич оскалился, как волк. Выхватил из-за спины секиру. Его глаза засветились в предвкушении схватки. И он был абсолютно уверен, что выйдет из неё победителем. Кто такие эти смерды? Лесовики со своими деревяшками. А он воин. Он словно волк против стада свиней. Рядом с хозяином встал боевой пёс.

И в этот момент раздался крик.

- Нурманы! Нурманы идут!

К ним бежал парнишка. Он причалил на лодке-долблёнке к берегу и рванул к мужчинам.

- Какие нурманы? – Спросил его Божен.

- Там, - махнул отрок, - две большие лодии идут с чудищами на носу!

- Какие паруса у них? – Спросил Олечич у отрока. – Полосатые или нет?

- Полосатые.

- Это даны! – Олечич посмотрел на Божена. – Бегите. Берите женок своих и детей, и бегите в лес. Даже не думайте защищаться. Все погибнете. Вас всех убьют. Девок да жёнок похватают и продадут. А кого из вас живьём возьмут, либо замучают, либо трелями сделают.

- Какими трелями?

- Рабами! Бегом в лес! – Последнюю фразу Олечич прокричал.

Когда лесовики убежали к своим домам, он посмотрел на Олеся.

- Олесь, бери сестру, козу и в лес. Быстрее.

- Я с тобой!

- Я сказал, берёшь сестру с козой или одну сестру и в лес. Не перечь мне, отрок!..

Я зашёл в дом. Жданка плакала, вытирая слёзы и пытаясь запахнуть разорванное на ней платье. И ещё губы её нежные разбиты были. Заходили желваки у меня на скулах от злости. Надо было уд отрезать змеёнышу и руки отрубить, которыми он деву хватал, пытаясь осквернить её, да боль ей причинял. Но с этим я позже разберусь. Вместе со злостью почувствовал и нежную боль к ней. Если бы я мог, то принял её страдания на себя. Мне то что, кожа дублёная, да душа чёрствая – боли и не чувствую. У гридня она словно вторая натура.

Жданка смотрела на меня и я видел, как она краснеет от стыда. Не стыдись дева, нет сейчас во мне вожделения к телу твоему. Хотя не скрою, тянет меня к ней. Хочется почувствовать её в своих руках, почувствовать сладость губ её и тела её, которое может подарить настоящий ирий для мужа.

- Ждана. – Сказал ей. – Платье сними. Всё равно в тряпки превратилось. Надень рубаху Олеся и порты его. Так по лесу тебе удобней бегать будет.

- Мужские порты? – Удивлённо спросила она, даже перестала пытаться закрыться. Я видел её нежную девичью грудь, которую ещё не касался младенец. Я кивнул ей, улыбаясь.

- Мужские порты. Так будет лучше, поверь. Как оденешься сразу с Олесем в лес бегите, прячьтесь там, схоронитесь. Даны идут. А они вои добрые и свирепые. Никого не щадят.

- А ты?

- А мне прятаться не вместно. Я гридень.

- Но ты один, Олечич!

- И что? В этой лесной чащобе и один воин. Так что пошевеливайтесь.