Олег Куваев: повесть о нерегламентированном человеке

«Сыпал мелкий снежок. Пирс, маленькие домишки, четырёх-, трёх- и двухэтажные корпуса, мазанки на берегу…» – таким увидел Певек Валерий Янковский на исходе лета 1948 года. В 1951-м Певек стал посёлком городского типа. Настала оттепель, лагеря закрывались, на Чукотку ехала молодёжь по комсомольским путёвкам. Олег Куваев попал в Певек в пору ликвидации Дальстроя и начала эксплуатации золотых месторождений. В личной карточке Куваева того времени присутствуют стандартные графы: «судимость», «срок», «дата освобождения»… Тогда Певек был барачным посёлком и почти весь умещался на широкой песчаной косе. Ещё стояли «домики Свиньина». Квартир не хватало, жить молодому инженеру пришлось в огромном бараке. «По углам барачной „залы“ лежали маленькие сугробики снега, посредине пылала адовым жаром громадная железная печь, а вдоль стенок выстроились семьдесят коек. На койках спали инженеры и техники геологического управления… Все мы ждали скорого выезда в тундру на полевые работы», – вспоминал Куваев.

Летом в Певеке светло, зимой – темно. Кислорода на Севере мало, атмосферное давление – пониженное, радиация – повышенная, свежих овощей и фруктов не хватает. Всё это изнашивает «материковские» организмы с повышенной скоростью, отражаясь на зубах, нервах, сосудах, сердце… Север стерилен, но, говорят, эта стерильность ослабляет иммунитет. Врачам известно и о свойственном вахтовикам-северянам «неврозе отложенной жизни». Лучше всего на Севере приживались те, кто перенимал стиль жизни у аборигенов – от одежды до еды. А государство, со своей стороны, компенсировало особые условия северными надбавками и увеличенными отпусками.

Не всегда северяне, перебравшиеся к пенсии на материк

, адаптировались к «комфортной» жизни. Одни пугающе быстро умирали под южным солнцем, другие возвращались на Север. «Я знаю десятки людей, которые всё уезжают, в каждый отпуск едут „в последний раз“, приобретают в тёплых краях дома и машины. И возвращаются», – писал Куваев в рассказе «Здорово, толстые!». Об этом магнетизме Севера – повести Куваева «Чудаки живут на востоке» (история грека Згуриди), «Азовский вариант», где герои бегут с благополучных «югов» от комфорта, семейной жизни и виноградника, роман «Правила бегства», персонаж которого, пенсионер Саяпин, из Геленджика возвращается к северным оленям… А вот как в рассказе «ВН-740» описана типичная северная беседа: «Мы обсудили проблему, при каких капиталах и в каких годах наступает то, когда люди покидают эти края, и в каких годах наступает то, когда покидать уже нельзя, и что происходит с теми, кто нарушит этот закон… Мы припомнили массу примеров, когда человек, прожив здесь полтора десятка лет и уехав в полном здоровье, быстренько умирает на собственной даче от жары с непривычки, от колдовской тоски по бледному цвету глухих земель…» Наверняка есть другие объяснения этого явления, но и ненаучное, казалось бы, толкование Куваева имеет право на жизнь. Да ведь и сам он скончался в комфортном городе, тоскуя по Чукотке.

В 1967 году Певеку, посёлку городского типа, присвоили «офицерское» звание города. Здесь уже был кинотеатр, Дом культуры, восьмилетняя и вечерняя школы, вместо бараков строились двух-, трёх-, четырёхэтажные дома. В Чаунском районе работали два горно-обогатительных комбината и три оленеводческих совхоза. В 1970-х появились две новые школы, телевидение, мясо-молочный комбинат, музей, открылось прямое авиасообщение «Москва-Певек»… После перерыва в несколько лет Куваев вновь побывал здесь в 1967 году по дороге на озеро Эльгыгытгын: «В общем-то Певеку некогда и трудно было становиться приглядным… Ну что говорить, Певек – это не образцовый город, это работяга, таким он родился. Но тому, кто хочет оценить его красоту, надо просто летом забраться на сопку». Тогда писатель уже собирал материалы для «Территории». Пришёл к управлению, где когда-то работал: хотел посмотреть на «огромный, как башня тяжёлого танка», череп первобытного быка-примигениуса, что лежал у входа (именно такую палеонтологическую диковину находит на безымянном арктическом острове герой рассказа «С тех пор, как плавал старый Ной», что подтверждает привычку Куваева сочетать в художественных произведениях опознавательные знаки разных времён и локусов; а потом тот же самый предмет, сравниваемый с колпаком бетонного дота, появляется и в «Территории»). Но черепа уже не было. Вдоль фасада разбили сквер с ромашками, тротуар стал бетонным. Куваев понял: «Певек-то мой… где мы жили в семидесятикоечном бараке, – четырёхэтажный. Город, в общем».

Дальневосточный литератор, эколог, кораблестроитель по образованию Анатолий Лебедев познакомился с Куваевым в Певеке в 1968 году. Лебедев руководил аварийно-спасательной группой штаба морских операций Восточной Арктики, а Куваев прилетел снимать документальное кино.