Олег Попов

Но вот номер окончен. Артисты по длинному канату спускаются на землю, а вертолет набирает высоту и выбрасывает парашютный десант. Это всего лишь куклы, но на поле стадиона эти куклы незаметно для зрителей превращаются в живых клоунов, которые бегут к площадке для выступлений. Это Олег Попов, Юрий Никулин и Михаил Шуйдин. Они рассказывают зрителям о своем «путешествии» на Луну, где они осматривали лунные цирки. Но поскольку цирковой сезон на Луне еще не начался, то они считают лучшим местом для проведения «Праздника цирка» стадион «Динамо». Клоуны показывают ряд интермедий и в финале представления — клоунаду «Бега», пародию на состязания на ипподроме. В этой клоунаде участники «соревновались» не только на жокейских дрожках, но и на дачных качалках. Скакали на конях и на пони, а финальный, решающий заезд был совершен на свиньях. В заключение праздника Олег Попов выкатывал на поле большую пушку и по команде «огонь!» стрелял в зрителей... зарядом конфетти.

Тысяча девятьсот пятьдесят девятый год. С манежа звучали новые репризы, которые рождало время. Попов выходил из-за кулис, держа под мышкой собачку и кролика.

— Откуда вы, Олег? — спрашивали его.

— В гости ходил с приятелями,— отвечал он.

— В гости? По какому случаю?

— А мы поздравляли их родственников,— благодушно говорил Олег, показывая на животных.

— С чем же?

— С благополучным возвращением из космоса!— торжественно и вместе с тем мягко и с теплым юмором пояснял Попов.

Но время требовало и иных реприз. В один из летних дней, когда в Москве была открыта американская выставка, артист вышел на манеж с большой гипсовой скульптурой обнаженной девушки. На вопрос, куда он направляется, клоун отвечал:

— В Музей изящных искусств. Хочу подарить им эту скульптуру.

— А кого она изображает? — спрашивал инспектор манежа.

— Это моя бабушка в 1859 году,— отвечал Олег.

— Прекрасная работа! — оценивал инспектор.

— Стиль Ренессанс.

— И ни одной трещинки! — восхищался тот.

— Ни одной,— соглашался Олег.— Я с ней обращаюсь очень осторожно!

И, нежно гладя скульптуру, падал. Статуя разбивалась на куски. От нее оставался лишь остов из проволоки...

— Все,— растерянно заявлял Олег.— Теперь ее не примут.

— Конечно, — подтверждал инспектор.

Огорченный Попов, машинально скручивая проволоку

остова, придавал ей причудливые линии, и внезапно лицо его расцветало.

— Примут! Примут! — кричал он.— Вы видите, что получилось?

— Что же это? — не понимал инспектор.

— Портрет моей бабушки в 1959 году!