Оленья кавалерия или смерть от кота своего...

Первопроходцев Восточной Сибири тогда насчитывалось лишь несколько сотен, переселение значительного количества народа из европейской России в то время было нереальным. Поэтому единственным способом обеспечить действительно массовую добычу пушнины и моржового клыка была не охота силами малочисленных казаков, а совсем иное — принуждение аборигенных племён платить дань русскому царю именно этими вещами.

Естественно народы Крайнего Севера с разной степенью ожесточённости сопротивлялись такому нововведению пришельцев. Но к кочевникам, рыбакам и охотникам, жившим в каменном веке и не знавшим даже железа, приходили стрельцы и казаки со стальными саблями и ружьями. Итоги боевых столкновений почти всегда были не в пользу аборигенов, и местные племена предпочитали договариваться с русскими о размерах «государева ясака», пушной дани.

Тем более что в обмен на подати «служилые люди» русского царя не только заводили привлекательную торговлю, но и гарантировали защиту от набегов соседних племён. Междоусобные войны были бичом северной жизни, и в ряде случаев уплата дани русским становилась предпочтительнее независимому существованию под ударами столь же первобытных соседей.

Именно так «под руку» московского царя перешли многие роды коряков и юкагиров, страдавших от постоянных грабительских набегов чукотских племён. Фактически меховую дань в русскую казну эти люди, жившие между Колымой и Камчаткой, обменивали на безопасность от боевитых чукчей. Ведь три века назад чукчи, действительно, отличались необыкновенной воинственностью на фоне иных северных племён.

«Настоящие люди» из каменного века

В момент встречи с русскими людьми чукчи жили еще полностью первобытным образом в каменном веке, как жило большинство человечества минимум 5 тысяч лет назад. Русские первопроходцы различали «оленных» чукчей и «сидячих» — первые кочевали с многочисленными стадами оленей, вторые жили на океанском берегу, занимаясь морским промыслом, рыбной ловлей и охотой на диких оленей. Был еще третий, самый малочисленный вид — так называемые «пешие чюхчи», чьи совсем первобытные кланы ещё даже не приручили оленей или ездовых собак, и жили исключительно пешей охотой.

Кстати, само название чукчи происходит от чукотской фразы «богатые оленями» — так кочевые «настоящие люди» представлялись русским казакам в XVIIвеке, в те немногие случае, когда обоюдные контакты заканчивались миром, а не войной.

Во времена царя Петра I на территории современного Чукотского автономного округа проживало не более 10 тысяч чукчей. Еще около тысячи «настоящих людей» кочевали в районе Колымы. Их русские называли «речными», в отличие от «каменных чюхч» с собственно Чукотки. Колымские «речные» чукчи вели постоянные войны не только с русскими первопроходцами и окрестными племенами юкагиров, но и со своими ближайшими родичами — «каменными» чукчами с Чукотского полуострова.

За полвека, с 1653 по 1710 год, «речные» чукчи восемь раз воевали с русскими и осаждали Нижнеколымский острог. Но в итоге перманентных войн со всеми, включая своих же чукотских родичей, немногочисленные колымские «речные чюхчи» были почти полностью уничтожены. Их остатки бежали по тундре аж на две тысячи километров к западу, в низовья Енисея, где в середине XVIII века были окончательно истреблены тунгусами-эвенками.

Русские казаки-первопроходцы, прошедшие от Урала «встречь солнцу» тысячи вёрст, были людьми многоопытными и немало повидавшими. Но при первых контактах с чукчами их крайне удивили два момента.

Во-первых, широко практиковавшийся чукчами обычай «нэвтумгыт», русские перевели этот термин как «товарищество по жене» — когда до десятка и более супружеских пар жили групповым браком, обмениваясь партнёрами «по дружбе». Об этих любопытных брачно-любовных традициях будет подробнее рассказано в одной из следующих глав.

Во-вторых, принуждая аборигенов Сибири к уплате «ясака», казаки обеспечивали их подчинение и лояльность тем, что брали от каждых племён «аманатов»-заложников, живших в казачьих острогах. В случае отказа от выплаты дани или нападений «аманаты» отвечали своими жизнями. Так вот, в отношениях с чукчами эта проверенная на многих иных племенах система подчинения дала сбой — легко рискуя своей жизнью в боях, на охоте или в плаваниях по ледяным водам северных морей, чукчи столь же легко относились к жизням своих родственников, попавших в «аманаты» к казакам. Институт заложничества в отношениях с чукчами не работал.

В добавок, чукчи жили абсолютно первобытно-общинным строем, их вожди — «эремы» или «тойоны» — были всего лишь авторитетными родичами, а не полновластными князьями. Поэтому русские просто не могли найти у чукчей ту «вертикаль власти» которую можно было бы разгромить, подчинить или подкупить.