Ольга

Вечером, возвращаясь с работы домой, Владимир Сергеевич решил не трястись в душном и переполненном трамвае, а пройтись пешком. Он шел по набережной Невы, любуясь громадой дворцов и зданий, и думал об удивительном свойстве времени, которое по всем законам природы идет всегда в одном и том же ритме. Однако почему-то в детстве оно тянется бесконечно долго. Крутов мог тогда часами смотреть на стенные часы с кукушкой, которые висели в спальне родителей, словно гипнотизировал стрелки взглядом. Это была игра, детская глупая игра. Вспомнил Владимир Сергеевич себя и молодым, когда казалось, если что-то не сделал или сделал не так, то у тебя в запасе еще целая жизнь. Но нет, жизнь скоротечна. Если бы можно было повернуть время вспять, то он бы многое изменил в своей жизни. Мысли о прошлом вывели Владимира Сергеевича из душевного равновесия, и он, даже, несмотря на физическую усталость, долго не мог заснуть. Глядя в потолок, он вдруг подумал о подарке для дочки Андрея. Можно, например, купить золотой медальон, на обратной стороне которого выгравировать «Настюше от В. С. Крутова».

С этой мыслью Владимир Сергеевич и заснул.

III

Маша остановилась и огляделась по сторонам. Слева от нее билась о гранитные берега Нева, справа застыли в гордом величии трехэтажные здания, отделенные от тротуара узким палисадником, являющимся характерным образцом «кирпичного стиля». Дальше стоял большой дом, построенный по проекту архитектора Л. Н. Бенуа. Его фасад был декорирован эркерами с графически точно прорисованными деталями. Следующий дом был соединен с предыдущим с помощью огромной арки и мог служить примером декоративного варианта стиля модерн. Маша минуту-другую потопталась на месте. Наконец она решила пойти в палисадник. Устроившись на скамейке, Маша несколько минут сидела неподвижно, не решаясь открыть холщовую сумку и вынуть бутерброд. Но, убедившись, что никому нет до нее дела, поставила сумку рядом с собой на скамейку и развязала ее. Старательно пережевывая бутерброд, Маша углубилась в размышления. Она не смогла сдержать улыбки при мысли, как удивится Григорий, когда увидит ее. Маша и сама не могла понять и объяснить, как она решилась на такой шаг, как у нее хватило смелости обмануть Сергея и Марию Петровну. Все вдруг нахлынуло на нее как-то сразу: злость на себя за то, что она согласилась выйти замуж за Светлова, частые размолвки и полное непонимание, установившееся между супругами сразу же после свадьбы, и безумная тоска по Григорию. Лежа в постели с Сергеем, она мечтала об Орлове, мечтала о его поцелуях и ласках. В эти мгновения Маша боялась назвать Сергея именем любимого. В результате этого она стала нервной и вспыльчивой. Маша понимала, что губит себя и свою жизнь, которая могла быть счастливой. Сергей любит ее, нежен и ласков с ней, да и, что греха таить, он и в постели прекрасный любовник. Так что же ей глупой надо? Григорий… Мысли о нем неотступно преследовали Машу.

И вот однажды Сергей не выдержал:

– Маша, может быть, тебе стоит показаться врачу? Не больна ли ты? Твои беспричинные нервные срывы тревожат меня.

В первый момент Маша вспыхнула от негодования и чуть не обрушила на мужа очередной ушат обвинений, мол, это он во всем виноват, знал ведь – не любит она его, вот и результат, но вовремя спохватилась. Сергей сам, не ведая о том, натолкнул ее на мысль, до которой она сама бы никогда не додумалась.

– Ты прав. Мне следует показаться врачу. Только знаешь, Сережа … – Маша невольно запнулась, – я хотела бы поехать к Соколову Петру Степановичу и проконсультироваться именно с ним. Он прекрасный врач.

– Но ты говорила, он хирург, а не невропатолог, – попытался возразить Сергей.

– Да, хирург. Но среди его коллег наверняка есть и невропатологи. Петр Степанович устроит все наилучшим образом. Когда мы расставались, он дал мне свой адрес и сказал, если будет нужда, я могу всегда обратиться к нему за помощью.

– Если ты так считаешь… – Сергей поморщил лоб. – А где живет твой Соколов?

– В Ленинграде, – поспешно ответила Маша и отвела глаза в сторону, боясь, что муж по ее взгляду обо всем догадается.