Ольга Ермолаева

— Товарищи, я не буду затруднять ваше внимание. Скажу коротко... Мысль Ермолаевой замечательна, я бы сказал больше — изумительная мысль! Все, что она предлагает, создаст новые условия работы, уплотнит рабочий день, даст возможность максимально использовать механизмы. Словом все! Мы тщательно изучили этот вопрос. Подошли к нему со всех сторон, И, знаете, что я вам скажу, с чем мы столкнулись? — Директор вышел из-за стола, сунул руки в карманы брюк.— Я не хочу обидеть товарища Ермолаеву, не хочу разочаровывать, не хочу погасить у нее творческую мысль. Это будет с моей стороны жестоко и не по-советски. Но я должен вам, товарищи, сказать правду... создать бригады, чтобы кругом была взаимопомощь, это хорошо, и чтобы у каждого токаря, работающего на двух-трех станках, были под руками эти станки — все это хорошо продумано и обосновано. Но вы знаете, во что это обойдется?.. Я, товарищи, смотрю на это дело не с точки зрения фантазера, а практически подхожу к делу, как хозяйственник. Ведь по ее мысли выходит так, что все станки нужно переставить — перенести с места на место, словом сделать полную перетасовку... А поэтому на определенное время мы вынуждены будем часть наших станков вывести из строя и, таким образом, лишиться возможности обрабатывать на этих станках нужные детали. Вы понимаете, что это значит?

Собрание молчало. В кабинете стало тихо, кто-то глубоко вздохнул.

Ольга сидела прямая, не спуская глаз с директора. На лицо ее упали тени, оно было грустно. Директор прошелся возле стола и, перебирая цепочку часов, продолжал:

— Завод наш металлургический. Запомните, товарищи, металлургический! Главнейшие цехи его,— директор растопырил пальцы правой руки и начал пригибать по одному,— доменный цех, мартеновский цех, прокатный цех. А механический в целом является подсобным, второстепенным. Из этого ясный вывод, что из-за реконструкции его мы спутаем всю музыку нашего производства ведущих цехов, которыми...

— Не то вы говорите,— сказал Антипенко.

Но директор, точно не слыша его голоса, продолжал:

— ...которыми дышит наш завод. Вы подумайте, товарищи. Ведь мы теперь хозяева своей жизни, своих заводов, своих полей, и, я думаю, что вам также дорога бесперебойная работа нашего завода.

— Это мы знаем.

— Вы не волнуйтесь, товарищи,— сказал директор.— Я думаю, вопрос ясен.

— Нет, не ясен!

— Дайте мне слово,— крикнул Широков.

— Дайте мне слово,— крикнул еще кто-то.

Собрание заволновалось.

— Дайте слово Широкову,— прокричал Антипенко.— Миша, иди.

Широков, не дожидая разрешения директора, вышел к столу.

— Я, товарищи, говорю от всей нашей комсомольской ячейки. Я знаю мнение и партийной организации.

— Правильно,— отозвался Антипенко,— давай зараз.

— Парторганизация этот вопрос не обсуждала,— крикнул директор.

— Нет, обсуждала,— возразил Антипенко.— Вы, товарищ Рыжков, не в курсе дела.

— Мы знаем, товарищи, это дело,— возбужденно заговорил Широков.— Все на наших глазах было. Мы все видели. По-моему, здесь всех лучше и всех убедительней сказал товарищ Судин. Сказал от сердца, от всей рабочей души, и сказал всю правду, все, чем живет сознательный рабочий.

Голос Миши Широкова, мягкий, басовитый, звучал уверенно и задушевно. Ольге казалось, что он говорит все то, что она передумала за много бессонных ночей.

— ...Мы не отступим, товарищи, мы всем коллективом нашего цеха постараемся доказать, что наш механический цех настолько же важен, как и другие цеха,— закончил Широков.

Горячие рукоплескания взорвали тишину. Неожиданно выскочила к столу Шурка Кудрявцева.

— Дайте я скажу, я немного...

Она повернула к директору раскрасневшееся круглое лицо и, встряхивая головой, заговорила:

— Созвать народ, продержать его целый вечер без всякого толку,— это значит заниматься очковтирательством, товарищ Рыжков. Шли, шли и никуда не приехали. Это из рук вон плохо.

Кто-то фыркнул сзади и тихо захохотал. Директор, внимательно посмотрев на Шурку, усмехнулся.

— Вы наговорили нам много и здорово наговорили, только все, что вы нам сказали, мы давно знаем. Начали за здравие, а кончили за упокой. Вот и мастер наш, товарищ Сафронов. Он тоже хорошо знает все это дело, а почему он здесь прижал уши, сидит в уголке и помалкивает. В цехе, верно, я — Ананий, а здесь нас не найдешь. А сам все жалуется, что, мол, вот не выполняем программу... Кто же тут виноват?.. Люди идут вам на помощь, толкают вас к тому, чтобы улучшить работу, сэкономить время, рабочую силу, загрузить станки, а вы?.. Не хотите. Тогда нечего пенять, Дмитрий Семеныч. А мы все-таки будем добиваться. Мы пока сейчас не потребуем от вас перестановки всех станков. Создадим бригады и докажем вам. И вы сами тогда скажете, что да, нужно сделать так, как требует работа. Я заявляю здесь перед всеми, что буду работать с завтрашнего дня на двух станках, а если будет возможно, буду работать на трех, на четырех.

Собрание загудело. Хлопали в ладоши, кричали:

— Дайте я скажу!

— Мне слово!

К столу вышла Соня Перевалова.

— Я тоже могу работать на двух станках. Наши станки стоят в разных концах цеха. Сгруппируйте их!