Ольга, княгиня русской дружины

Дружины Маломира и Гвездобора были переведены в выбранное место и устроили стан чуть подальше в лесу. На речной излучине впереди был посажен постоянный дозор, не сводивший глаз с реки днем и ночью. И вот через четыре дня мимо брода по Тетереву проплыл крест из двух березовых палок, означавший: Ингвар идет!

* * *

Почти все киевляне втянулись в рощу. Мелькавшие впереди свиты исчезли, да и от берега они оторвались уже довольно далеко, и Ингвар махнул отроку с рогом, чтобы трубил отступление. Пора было возвращаться к реке, где уже наверняка расчистили завал.

Но едва киевляне остановились и перевели дух, как вокруг грянул дикий рев и вой. Земля вспучилась и поднялась: в грудах палых листьев взвилось не менее трех десятков человек – или леших. На каждого из киевлян навалилось по двое-трое, с топорами и рогатинами.

Киевский рог трубил отход, и гриди, отбиваясь, пятились к опушке.

Но там их встретили люди Сигге и он сам – победно воющий и размахивающий рейнским мечом. Сейчас он был в своей стихии – волосы развевались, в движениях грузного тела было нечеловеческое проворство. Но даже не это пугало – а дикая радость, ликование, что вспыхивало в его светлых глазах при виде крови.

Пытаясь прорваться, киевляне катились вниз по откосу, к челнам. Там уже схватились за оружие те, кто растаскивал коряги. Вслед за ними лилась орущая лавина: большинство в ней составляли древляне в простых свитах и с топорами, но зато их было очень много.

Вот встали над обрывом два всадника – Маломир и Гвездобор. А возле них отрок держал на высоко поднятом шесте древлянского «боевого чура»: вырезанную из дерева фигурку Перуна, ради такого случая одетого в белую с красной вышивкой ратную сорочку.

Как на ладони двум боярам было видно, как затухает снизу у воды последний бой Ингвара киевского. Последние его гриди отходили в воду меж вытащенных на берег челноков, которые некому было спустить. Песок был усеян телами, везде били в глаза яркие пятна крови.

Оба древлянина искали среди сражающихся Ингвара, но не могли отличить его среди одетых в волчьи шкуры киевлян. Гвездобор наклонился к Маломиру и показал плетью: вон тот, кажись. Невысокий ростом, но коренастый мужчина отступал, уже по колено в воде, размахивая мечом, который держал обеими руками. Сигге Сакс, пытавшийся сам покончить с ним, уже сидел на берегу, держась за раненое колено и кривясь не столько от боли, сколько от ярости.

Вода достигала Ингвару уже до бедер. Не имея возможности подойти, его пытались достать сулицами и копьями.

С верхнего края берега слетела стрела и воткнулась ему в плечо. Рука упала; Ингвар перехватил меч второй, но эта мгновенная заминка все решила. Сразу два или три клинка обрушились на его голову, шею, плечи.

Меч выпал из руки и канул в реку. Ингвар упал лицом вниз. Вопящие от возбуждения и ярости древляне гурьбой кинулись на него, продолжая рубить в воде тонущее тело. Вода доходила уже до пояса. Они били и били сквозь воду, красную от крови, которая текла сквозь них, омывая убийц в крови убитого.

Но даже когда древляне наконец успокоились, вышли на берег, отряхнулись, когда Маломир, спустившись с берега, послал их опять в воду искать тело, Ута все еще смотрела на то место, где скрылся Ингвар, и все ждала, что он вынырнет.

Он был – и его нет. Так быстро… так просто… и так невозможно. Она стояла, сжав опущенные руки, и заставляла себя дышать – мелкими, короткими вдохами. В стиснутое судорогой ужаса горло не помещалось много воздуха сразу.

Все это произошло на ее глазах, но она не верила увиденному. Внезапная смерть, когда судьба не оставляет времени привыкнуть к неизбежной потере, всегда кажется недостоверной. Кажется ошибкой, которую еще можно исправить – ведь вот только что, пару вдохов назад, человек был жив и здоров…

Ута видела, как Ингвар отступал, отбиваясь и пятясь в реку. Как обрушились клинки на его голову и плечи. Как мелькнуло в последний раз над водой его залитое кровью лицо с бешено выпученными глазами, как толпились древляне над тем местом, бестолково рубя воду топорами. И все же ждала, что Ингвар сейчас снова очутится перед ней – живой, как всегда. Ведь он был живым все те пятнадцать лет, что она его знала. А еще она знала, что он никогда не сдается. И смерти он не сдастся тоже…

Но вот тело вытащили из воды и положили возле камня. Вода смыла кровь, очистив страшные раны. Любая из них привела бы к мгновенной смерти. А у него их было не менее четырех.

Древляне кричали, и в криках их смешался восторг и ужас. Они тоже не верили, что сделали это.

Человек пять шарили по дну в поисках Ингварова меча. Несмотря на холод, промокшие насквозь древляне не хотели расставаться с надеждой все же найти дорогой рейнский меч, отделанный серебром и золотом. Цена его в их воображении была примерно равна стоимости солнца или луны; но подобные вещи не продают. Их несут в святилище и торжественно возлагают к подножию Перунова идола, чтобы извлекать потом раз в год, на Коляду или Перунов день, и под перезвон гуслей петь потомкам сказания о борьбе и победе.

Искали долго, но не нашли.