Ольга, княгиня русской дружины

И, словно отгоняя смерть подальше, она стала думать, как у нее мог бы появиться этот, шестой по счету ребенок. Как она впервые заподозрила бы, что вновь тяжела, как убедилась бы в этом, как носила бы его… Как опять собрались бы женщины на «бабьи каши» к ней на двор, как они с Мистиной подбирали бы имя… Но если это будет мальчик, ему почти неизбежно носить имя Свенгельд или хотя бы Свен. Самый прославленный в Русской земле носитель этого имени умер, передав его потомкам по наследству, чтобы оно вновь зазвучало среди соратников нового князя Руси…

* * *

Через три дня Ингварова большая дружина подошла к Малин-городку.

Из опыта последней здешней войны, в которой он еще отроком принимал участие, Ингвар знал, что древляне живут главным образом между реками Тетеревом, впадающим в Днепр, и Ужом, впадающим в Припять. Их городки и веси располагались вдоль течения и поодаль, а также тянулись на северо-запад за Уж, где граничили с дреговичами.

От берегов Рупины, населенной полянами, их отделяли пространные болотистые леса, где жителей было очень мало. Через этот край и была проложена от Киева дорога – вырублен лес, настланы прочные гати в топких местах. В обязанности Свенгельда входило, кроме прочего, держать эту дорогу в порядке: не давать зарастать, подновлять гати, а то и чистить от разбойного люда. Что и приходилось делать всякий год, поскольку торговых людей тут ездило немало. А жители чащоб, до того пробавлявшиеся охотой, рыбой и диким медом, быстро поняли, как можно в один день раздобыть богатства на всю жизнь.

От Свенгельда Ингвар знал, что сборщики дани идут двумя путями: вдоль течения Тетерева – к Днепру и Ужа – к Припяти, с которой тоже на Днепр, попутно завернув в часть поселений дреговичей. А уж по Днепру собранное сплавлялось до Киева. Иной год, если Свенгельд успевал сходить в свое полюдье до того, как Ингвар покинет Киев, князь и принимал его.

Теперь Ингвар собирался проделать этот путь сам.

Приближение киевской рати для Гвездобора и его присных стало большой неожиданностью – и не сказать чтоб приятной. Как водится, самое ценное имущество жители Малинской веси собрали и унесли в городец, спрятали в обчинах баб и детей, скотину загнали за вал. Так всегда делается при таких напастях, а мужчины в это время, вооружившись, встречают врага перед воротами.

Но вооружать дружину Гвездобор не стал. Князь Володислав из Коростеня не присылал гонцов, не собирал ополчения и не спешил на помощь. Все мужчины, кого Малина весь могла собрать, не составили и бы и десятой части киевской рати, а к тому же между русью и древлянами еще действовал старый договор. Киевский князь пришел за своей данью.

Где Мистина, по-прежнему было неясно: на вопрос о нем Гвездобор лишь буркнул «нам неведомо». Зато с Ингваром был младший брат Хакон, которому князь собирался поручить половину дружины и сбор дани с Тетерева. Но чтобы отыскать веси, отдаленные от реки, требовались знающие люди.

Раскинув стан неподалеку от Малина, Ингвар велел дружине отдыхать, а сам послал отроков к Коростеню и Свинель-городцу: «Я иду!»

* * *

Увидев пару знакомых лиц и услышав давно ожидаемую весть, Мистина глубоко вдохнул, словно перед прыжком в прорубь. Вот оно. Начинается. Но он был и рад: как ни есть, а пусть уж дело разрешится поскорее.

Все эти дни он жил в напряжении, будто натянутая тетива. Он шел по узенькой тропке, невидимой даже ему самому, а малейший неверный шаг грозил гибелью – не только ему. Вокруг, будто голодные звери, бродили призраки: Маломир, Володислав и древляне, покойный Свенгельд и его дружина, Ингвар и киевляне. Все они хотели урвать добычу – древлянскую дань. И именно он, Мистина Свенельдич, был тем мудрецом из сказа, который должен поделить добычу между зверями так, чтобы все остались довольны.

Он и поделил бы. Недаром он уже лет десять делил на пирах в княжьей гриднице кабанов и туров между отчанными вояками, которые не брали на пиры оружия, но легко могли убить голыми руками. Он умел похвалить скромных, осадить зазнавшихся, обойти тугодумов, стравить опасных соперников между собой и объединить тех, кто не мог противостоять в одиночку. И всем указать достойную цель.

Загвоздка была в том, что сейчас каждый из трех зверей желал получить всю добычу целиком. Не уступив соперникам ни кусочка. И тут уже, чтобы удовлетворить всех, нужно быть великим чародеем и уметь из одного барана сделать трех.

Мистина чародеем не был. Он был просто умным человеком, привыкшим обдумывать каждый свой шаг и еще пять-шесть шагов наперед. Он знал, к чему обязывает его родовой долг чести, но пока был вынужден повиноваться тому зверю, который держал когтистую лапу на головах его, Мистины, детей.

Не раз и не два с тех пор он прокручивал в голове: где оступился, где он не додумал? Выходит, прав был Честонег, боярин киевский, когда не советовал ему брать семью в Деревлянь? И пусть киевляне не о семье его заботились, в главном они оказались правы. Останься Ута с детьми дома – их не захватили бы древляне и сейчас ему не пришлось бы выступать против собственного побратима.