Ольга, княгиня воинской удачи

– Послушайте меня еще! – Мистина снова вскинул руку и возвысил голос, перекрывая поднявшийся гул. – Я знаю, как нам Чернигу почтить напоследок.

Все стихли и в ожидании уставились на него: бояре – с любопытством, а Боян – с надеждой.

– Спаси моих людей, заклинаю! – вполголоса произнес он, так, чтобы слышали только князь и сидевшие возле него. – У тебя тоже есть ближняя дружина, сохрани моих братьев, я дам хороший выкуп за каждого!

Ингвар глянул на Мистину. Это они понимали: на месте Бояна каждый за своих оружников снял бы торсхаммер с шеи.

– От моего отца слышал я одну повесть старинную, – начал Мистина среди тишины, нарушаемой свистом ветра и криками чаек. Все знали, как красиво Свенельдов сын умеет говорить, и ожидали чего-то особенного. – Давным-давно славны были в Северных Странах двое братьев, морских конунгов: Хаки и Хагбард. Хаки отправился в Свеаланд, у него было большое войско и в нем двенадцать славных витязей. На Полях Фюри Хаки дал бой войску Хуглейка, тамошнего конунга, сразил его самого и двоих его сыновей. Свеи обратились в бегство, а Хаки стал конунгом в Свеаланде. А потом пришли в Свеаланд братья Эйрик и Ёрунд, сыновья Ингви, знаменитые воины. Когда свеи узнали, что пришли Инглинги, то охотно собрались под их стяг…

Бояре напряженно вслушивались в незнакомые имена, стараясь не упустить нить повествования. Ингвар косился на побратима с пониманием: уже догадался, к чему тот клонит, и недоверчиво кривил рот.

– И вот сошлись братья Инглинги и Хаки на Полях Фюри. У Хаки было меньше войска. Бились они жестоко, и Хаки наступал так неудержимо, что сражал всех, кто перед ним оказывался. Он убил Эйрика и срубил их стяг, а Ёрунду пришлось бежать. Но сам Хаки был очень тяжело ранен. Он понимал, что жить ему недолго. Тогда приказал он нагрузить лодью мертвыми его воинами с их оружием и пустить ее в море. Кормило закрепили, а рядом с ним лежал сам Хаки в лучшей его одежде и под стягом. Он велел развести на корабле костер из смолистых дров. Ветер дул с берега, и Хаки был при смерти или уже мертв, когда лодья отплыла. Пылая, уходила она в море. И долго живет слава о смерти Хаки!

Мистина помолчал, давая всем время хорошенько нарисовать себе это зрелище.

– И почему бы нам не сделать того же для воеводы Чернигостя? Такое погребение прославит его и наше войско, а заодно не позволит болгарам надругаться над его могилой, когда мы уйдем. С ним погибли шестнадцать его людей, и всем им найдется место на лодье: все равно теперь некому ее вести. Чернига прибудет к дедам со своей дружиной и в великой славе, и дух его не станет держать на нас обиды.

Бояре загудели: «варяжская придумка» казалась чудной, но очень соблазнительной. Каждый по себе судил, как впечатлил даже рассказ о ней, а что скажут о них, если они это сделают!

– Да мы с тобой такого даже не видели никогда! – на северном языке прошептал Ингвар.

– Ну и что? Чего мудреного? Я все устрою!

– Хочешь быть, как в саге?

– А ты разве нет?

Ингвар видел: побратима снедает возбуждение, замешанное на любопытстве и честолюбии. Боян, не понимая северного языка, в тревоге переводил взгляд с одного на другого.

– Да разреши ему! – добродушно попросил Тородд – очень похожий на Ингвара, невысокий, с рыжеватой молодой бородкой, только покруглее лицом. – Чтобы саги жили, иногда кто-то должен повторять эти деяния. А то верить перестанут, и старая слава превратится в пустую болтовню.

– Ну, как хочешь, – с сомнением отозвался Ингвар. – Что скажете, бояре? – громко и по-славянски обратился он к собранию.

– Мы о таком раньше не слыхали, – начал Острогляд, – однако коли Свенельдич говорит, что в былые времена то за честь почитали… Чернига наш высшей чести достоин.

– И в море на могилу не нагадят! – подхватил Вышегор с Рупины.

– Дарите жизнь князю Бояну и отрокам его?

– Я прошу за него! – добавил Мистина, и Боян бросил на него благодарный взгляд.

– Нехорошо такого человека без жертвы провожать, – заметил Родослав.

– Мой родич без погребальной жертвы не останется, – ответил Буеслав. – А где ее взять – моя забота.

– Вот это хорошо сказано! – одобрительно воскликнул Мистина. – Тебе ведь у родича шелом золотой получать – надо что-то взамен дать.

Буеслав единственный пока сидел без золотого шлема перед собой – он еще не вступил в должность.

– Но это уже не так легко сойдет, – предостерег Тородд. – Теперь-то дунайцы о нас знают.

* * *

Но знали не все. Почти сразу после княжьего совета Буеслав с десятком отроков куда-то исчез, а назавтра вернулся и привез двух баранов, несколько кур, петуха…И смуглую, тощую, большеглазую девушку лет пятнадцати. Еще были два подростка на год-другой моложе. Все трое были босы, одеты в простые полотняные сорочки, девушка – в плахту дунайского образца, из двух кусков плотной красно-черной шерсти, из коих один прикреплялся к поясу сзади, а другой, узкий, навроде передника – спереди.