Ольга Седакова в Журнальном зале 1997-2011

 7 уН. Ч УЧСЪЙ У ЬФЙН ЪБНЕЮБФЕМШОХА ТЕГЕОЪЙА рХЫЛЙОБ ОБ РЕТЕЧПД ЛОЙЗЙ уЙМШЧЙП рЕММЙЛП (1836): “нБМП ВЩМП ЙЪВТБООЩИ (ДБЦЕ НЕЦДХ РЕТЧПОБЮБМШОЩНЙ РБУФЩТСНЙ ГЕТЛЧЙ), ЛПФПТЩЕ ВЩ Ч УЧПЙИ ФЧПТЕОЙСИ РТЙВМЙЦЙМЙУШ ЛТПФПУФЙА ДХИБ, УМБДПУФЙА ЛТБУОПТЕЮЙС Й НМБДЕОЮЕУЛПА РТПУФПФПА УЕТДГБ Л РТПРПЧЕДЙ оЕВЕУОПЗП хЮЙФЕМС. ч РПЪДОЕКЫЙЕ ЧТЕНЕОБ ОЕЙЪЧЕУФОЩК ФЧПТЕГ ЛОЙЗЙ “п РПДТБЦБОЙЙ йЙУХУХ иТЙУФХ”, жЕОЕМПО Й уЙМШЧЙП рЕММЙЛП Ч ЧЩУЫЕК УФЕРЕОЙ РТЙОБДМЕЦБФ Л УЙН ЙЪВТБООЩН…” й ДБМЕЕ: “лОЙЗБ “Dei doveri (degli uomini)” ХУФЩДЙМБ ОБУ Й ТБЪТЕЫЙМБ ОБН ФБКОХ РТЕЛТБУОПК ДХЫЙ, ФБКОХ ЮЕМПЧЕЛБ-ИТЙУФЙБОЙОБ”.

 8 рХЫЛЙО Й Ч ЬФПН УМХЮБЕ РТЕДУФБЧМСЕФ УПВПК ХДЙЧЙФЕМШОПЕ ЙУЛМАЮЕОЙЕ. нЕНХБТЙУФЛБ РЕТЕДБЕФ ЕЗП ТБЪЗПЧПТ У НПМПДЩН иПНСЛПЧЩН. оБ ХФЧЕТЦДЕОЙЕ иПНСЛПЧБ, ВХДФП Ч тПУУЙЙ ВПМШЫЕ ИТЙУФЙБОУЛПК МАВЧЙ, ЮЕН ОБ ъБРБДЕ, рХЫЛЙО ПФЧЕФЙМ У ОЕЛПФПТПА ДПУБДПА: “нПЦЕФ ВЩФШ. с ОЕ НЕТЙМ ЛПМЙЮЕУФЧП ВТБФУЛПК МАВЧЙ ОЙ Ч тПУУЙЙ, ОЙ ОБ ъБРБДЕ; ОП ЪОБА, ЮФП ФБН СЧЙМЙУШ ПУОПЧБФЕМЙ ВТБФУЛЙИ ПВЭЙО, ЛПФПТЩИ Х ОБУ ОЕФ. б ПОЙ ВЩМЙ ВЩ ОБН РПМЕЪОЩ”. – гЙФ. РП: жТБОЛ у. ьФАДЩ П рХЫЛЙОЕ. рБТЙЦ, 1987. у.105.

 9 бЧЕТЙОГЕЧ у. дЧЕ ФЩУСЮЙ МЕФ У чЕТЗЙМЙЕН.

Source URL: http://magazines.russ.ru/continent/2010/146/se21.html

* * *

Журнальный зал | Знамя, 2011 N7 | Ольга Седакова

От автора

| Эта проза, жанра которой я определить не берусь (читатель увидит в самом ее начале — и в конце, впрочем, — цитату из К. Поппера о том, что учебных дисциплин не существует: вот в этом же роде не существует и жанров), продолжает мои предыдущие прозаические “путешествия-хроники” — “Путешествие в Брянск” и “Путешествие в Тарту и обратно”. Вероятно, теперь их отнесли бы к жанру трэвелога, но я не вижу большого смысла в таком определении. Как и его предшественники, “Opus incertum” полностью документален. В нем нет ни одной вымышленной детали. За то, что невымышленные довольно фантастичны, отвечает сама сардинская реальность (так же как в предыдущих опытах — брянская или псковская реальность).

Эта проза возникла из письма друзьям. Два учебных года, с 2007 по 2009, я была “гостящим профессором” в Университете Сассари, проводила на острове два весенних и два осенних месяца и писала письма людям, по которым скучала. Способ изложения и язык этой прозы я назвала бы устно-письменным: если мы обращаемся к близким людям, то можем и на письме положиться на их понятливость, как мы делаем это в устном рассказе. Лишь бы они не заскучали.

Ольга Седакова

Opus incertum

Действующие лица:

Франческа Кесса

Гавин Брелстафф, муж Франчески

Мария Кесса Лаи, мать Франчески

Алессандра Брелстафф, дочь Франчески и Гавина

профессор Танда и другие.

Место действия:

два города на севере Сардинии, Алгеро и Сассари

20 ноября 2009

Теперь расскажу про наши безумства. Только за последние два дня. Вчера утром мы ходили на прием к Великолепному (титул ректора, Magnifico, как Лоренцо Медичи), точнее, мы засвидетельствовали ему наше почтение. Он только что вступил в ректорство, и я присутствовала при его инвеституре. После его умной и красивой речи, с эпиграфом из Карла Поппера1 , в которой он объявил о своем намерении противостоять официальному курсу Берлускони (приватизировать университеты, провести в школах какие-то реформы, против которых бастуют даже школьники: наша Алессандра позавчера участвовала в такой забастовке), появилось шествие ряженых студентов. Они на латыни говорили разные шутки, довольно грубые, как водится у голиардов. Один из них был наряжен транссексуалом, поскольку во всех газетах в эти дни обсуждается скандальная связь губернатора Лация с неким транссексуалом. Наш, мнимый, транссексуал громко поцеловал Великолепного; тот мужественно вытерпел поцелуй. Другие ряженые были Цезарем, Клеопатрой, Архимедом и прочими известными персонами. Они возложили на Великолепного венок, провозгласив его Pontifex Malvasiae (Папой Мальвазии), поскольку мальвазия, известная даже русским классикам и помянутая у Данте, — дивный напиток, глубоко проникающее в душу красное вино — производится на его родине. Традиция голиардов в сохранности. Затем гостей (не менее трехсот человек) изысканно кормили и поили в университетском дворике, внутреннем монастырском дворике XV века. С печалью вспоминала я наш университет без малейшего намека на такой дворик — и с ужасом пыталась вообразить, что сделал бы наш ректор, если бы его вот так поцеловали… Или какого Поппера он бы взял в эпиграф…