Олимп

Ахиллес уверен: какой-нибудь слабак – то есть любой другой смертный – на его месте уже повалился бы на колени, визжа от боли; впрочем, и быстроногому слегка не по себе от ультразвуковых волн могучего рокота.

– Все как один помешаны. – Рёв Зевса становится более сносным. – Надо было пять лет назад записать их в Анонимных Илионщиков, тогда нынче не пробил бы час расплаты. Но Гера и её союзники перешли все границы.

Между тем Пелид внимательно следит за ходом бойни. Изображение на стене так объёмно, так правдоподобно, что можно подумать, из дома прорублена дверь прямо в шумные, залитые кровью долины Илиона. Ахейцы во главе с неповоротливым Агамемноном явно сдают позиции. Сребролукий Аполлон – похоже, самый опасный среди бессмертных на этом поле сечи, – теснит летающие колесницы Ареса, Афины и Геры обратно к морю, хотя, с другой стороны, это ещё не окончательный разгром. И в воздухе, и на земле картина пока неясная. При виде горячей схватки в жилах героя вскипает кровь: его так и тянет ринуться в бой, бросить своих мирмидонцев в ответное наступление и убивать, убивать, убивать, покуда копыта коней и колёса его повозки не застучат по мраморному полу Приамова дворца, причём желательно, чтобы позади, оставляя багровый след, волочилось привязанное тело Гектора.

– НУ???– грохочет Кронид. – Говори!

– О чём, о Великий Отец всех богов и людей?

– Какого… благодеяния… ты от меня ожидал, сын Фетиды? – осведомляется Громовержец, успевший за время просмотра полностью облачиться.

– Владыка, в награду за то, что я отыскал и разбудил тебя, прошу возвратить жизнь Пентесилее в целебных баках и…

– Пентесилее? – рокочет олимпиец. – Этой северной амазонке? Этой стервозной блондинке, что угробила родную сестру Ипполиту ради своего никчемного трона? Как же она умерла? И что за дело у неё до тебя или наоборот?

Герой скрипит коренными зубами, однако ещё не поднимает пылающего яростью взора.

– Я люблю её, Отец Зевс, и…

– Бог разражается хохотом.

– Влюбился, говоришь? Сын Фетиды, я давно слежу за тобой – как очно, так и на расстоянии, через голографические пруды; помню тебя ещё сопливым юнцом под началом многотерпеливого кентавра Хирона, но ни разу не видел, чтобы ты воспылал страстью к даме. Вспомнить хотя бы девчонку, родившую тебе сына и брошенную, точно бесполезная ноша, когда её мужчину потянуло на подвиги – вернее, на грабёж и по бабам. А теперь он влюбился в безмозглую белокурую тёлку с копьём?.. Так я и поверил!

– Я люблю и хочу, чтобы она была здорова, – сквозь зубы цедит Пелид.

Все его думы занимает чудесный кинжал за поясом. Впрочем, Афина не стеснялась обманывать прежде, и если она солгала насчёт свойств этого клинка… надо быть полным дураком, чтобы пойти против Громовержца. Конечно, мужеубийца уже показал себя кретином, явившись просить Зевса о подобной услуге. Однако он продолжает, не отрывая взора от пола, хотя и сжав руки в кулаки:

– Идя на битву, амазонка получила от Афродиты особые духи…

Кронид опять хохочет:

– Надеюсь, не Девятый Номер! Что ж, дружище, тебя поимели на всю катушку. И как умерла эта бабёнка? Нет, погоди, я сам посмотрю…

Бессмертный машет десницей в сторону экрана; картинка затуманивается, перемещаясь во времени и пространстве. Подняв глаза, герой видит, как обречённые амазонки скачут во весь опор по красным равнинам у подошв Олимпа навстречу гибели. Клония, Бремуза и их сестры по оружию падают, поражённые стрелами и клинками врагов. А потом Ахиллес на экране, метнув надежное отцовское копьё, пронзает Пентесилею насквозь и вместе с крепким конём пригвождает к земле, словно извивающееся насекомое.

– Отличный удар, – грохочет Зевс. – И теперь ты желаешь воскресить её в одном из баков?

– Да, владыка, – отвечает Пелид.

– Ума не приложу, кто тебе рассказал о Чертогах Целителя, – ворчит Громовержец, расхаживая взад и вперёд, – но знай: даже Сороконожке не под силу вернуть к жизни покойника, если тот кратковечный.

– Повелитель, – глухо, упрямо произносит быстроногий, – чары Афины сберегли тело моей возлюбленной от всякого тления, так что ещё возможно…

– МОЛЧАТЬ!!!– Зычный рёв Кронида отбрасывает Ахиллеса спиной вперёд к экрану. – ДАЖЕ В ПЕРВОМ ПАНТЕОНЕ БЕССМЕРТНЫХ НИКТО НЕ УКАЗЫВАЛ ЗЕВСУ, ЧТО ВОЗМОЖНО И НУЖНО ДЕЛАТЬ, НЕ ГОВОРЯ УЖЕ О ЖАЛКОЙ, БРЕННОЙ КУЧКЕ МУСКУЛОВ!!!

– Да, Отец, – мужеубийца поднимает глаза на бородатого исполина, – но я надеялся…

– Молчать, – повторяет Зевс намного тише, и быстроногий убирает ладони от ушей. – Я ухожу. Пора уничтожить Геру, низвергнуть её с сообщниками в бездонные глубины Тартара, покарать и прочих богов, да так чтобы впредь не забывали, а потом наконец-то стереть с лица планеты армию захватчиков-аргивян. Кичливые, льстивые греки, вы мне уже всю плешь проели… – Он медленно направляется к двери. – Ты на Земле Илиона, отпрыск Фетиды. Дорогу домой отыщешь сам, это займёт несколько месяцев, не больше. Возвращаться под неприступные стены Трои не советую: живых ахейцев ты там не найдёшь.

– Нет, – возражает Пелид.

Бог резко поворачивается к нему, улыбаясь в бороду.

– Что ты сказал?