Олимпийские игры. Очень личное

Он никогда не показывал, что ему больно. Да и вообще, что способен испытывать и демонстрировать какие-то эмоции, помимо злого оскала на лыжне и дежурной улыбки на пьедестале. В этом плане большой спорт – очень жестокая вещь. Победитель не имеет права проявить слабость, а мир вокруг него во что бы то ни стало стремится найти уязвимые места, тыкая в звезду виртуальными бандерильями: тут больно? Нет? А если вот так? А здесь?..

За месяц до Игр в Пхенчхане мир все-таки увидел: Бьорндалену больно. Очень. Это проявлялось в каких-то прорывающихся комментариях норвежца, в его готовности в любую секунду встать в общий строй команды, которой он оказался не нужен. Я бы даже сказала – демонстративно не нужен, как состарившийся лев в молодой зубастой стае. То, что лев жив и не потерял способности чувствовать, не волновало уже никого.

Могло ли все сложиться иначе? Безусловно. Не сложилось как раз потому, что Уле Эйнара подвели не спортивные, а прежде всего человеческие просчеты. Например, неспособность понять, что организм начинает переставать подчиняться приказам мозга: иначе восстанавливается, иначе переносит высоту, иначе держит удар соперничества. С точки зрения логики и стратегии, норвежец выстроил свою подготовку безупречно: в конце концов, этот эксперимент над собственным организмом он проводил за время своей карьеры не один десяток раз. Просто раньше все было просто: спортсмен – лыжня – винтовка – результат. А за полтора года до Игр в Пхенчхане чистота эксперимента была нарушена естественным, но радикальным образом: у Бьорндалена и его супруги Дарьи Домрачевой родилась дочь.

Кто-то, возможно, усмехнется: какие могут быть проблемы, когда деньги позволяют обеспечить ребенку любое количество нянек и, если понадобится, оплатить любое жилье и любые переезды? Просто в случае с Бьорндаленом это не работало. Он очень ждал этого ребенка, очень хотел быть отцом и наверняка полагал, что справится и с этим тоже. А ведь не так просто, когда тебе хорошо за сорок и жизнь резко смещает акценты.

К этому добавилась внезапная болезнь, нервотрепка из-за результатов, отсутствие поддержки внутри команды. Поэтому не было ничего удивительного в том, что биатлонный пазл Бьорндалена в какой-то момент перестал складываться.

Но было что-то глубоко символичное в том, что Уле Эйнар запомнился миру именно таким, по-человечески уязвленным и страдающим, а не как волк-одиночка – злой на трассе, эгоистичный в жизни и безразличный ко всему, что происходит вокруг.

Глава 3. Усталость металла

Игры в Корее стали первыми за всю олимпийскую историю страны, где все медальные надежды сводились к одной-единственной золотой медали. У этой медали имелись имя, фамилия, очаровательное девичье личико и умение лучше всех в мире кататься на коньках. Чемпионкой зимней Олимпиады в женском одиночном катании должна была стать Евгения Медведева.

Свою первую взрослую победу Женя одержала в декабре 2015-го, выиграв финал «Гран-при» в Барселоне. Через полтора месяца она стала чемпионкой Европы, хотя результат оказался неоднозначным: при абсолютно равной внешне борьбе между чемпионкой Европы Евгенией Медведевой и почти идеально откатавшейся Еленой Радионовой разница между этими двумя спортсменками составила 5,46 балла.

Для Радионовой поражение стало трагедией. Причем гораздо более сильной, чем за год до этого в финале «Гран-при»-2014. Там Лена проиграла Елизавете Туктамышевой, но это оказалось не слишком обидно: у Радионовой было падение в короткой программе, а в произвольной борьба между спортсменками велась абсолютно на равных. Они даже закончили свои прокаты с абсолютно одинаковой технической суммой.

На чемпионате Европы Лена выжала из своей произвольной все, на что была способна, то есть выступление стало эталонным. Но как тогда объяснять почти шесть баллов разницы?

Отчасти причиной была легкость, с которой юная чемпионка штамповала прыжки. Пять из семи прыжковых элементов стояли у Медведевой во второй половине программы, что с точки зрения техники оценивалось дополнительно, а кроме того в программе имелось множество музыкальных и хореографических «мелочей», влияющих на вторую оценку. Но главным было не это. А то, что на льду Братиславы столкнулись два диаметрально противоположных подхода к фигурному катанию.

Поражение Радионовой ее болельщики восприняли болезненно. Так бывает всегда, когда жизнь фигуристки на протяжении длительного времени протекает на глазах публики и все имеют возможность наблюдать, насколько тернист порой становится ее путь. Так было с Аделиной Сотниковой, с Лизой Туктамышевой, с десятками тех, кто катался до них. Радионова выступила в Братиславе очень мужественно и при этом – красиво, безошибочно и очень по-женски, осознавая всем своим существом каждое движение, каждый нюанс музыки.

Медведева выглядела на льду совсем иначе – как человек, профессионально заточенный под выполнение совершенно конкретной задачи. Со времен победы в финале «Гран-при» она еще сильнее похудела, из-за чего и без того легкие прыжки стали совсем невесомыми.