Олимпийские игры. Очень личное

На выходе со стадиона я столкнулась с живописной группой: со стороны ВИП-трибуны рядом с королем Харальдом, его супругой и королевской свитой шел вице-президент МОК Виталий Смирнов. Увидев меня, он сделал страшные глаза и почти не разжимая губ процедил: «Ну ты, мать, дала… Сумасшедшая! Ей-богу, сумасшедшая…»

Для Егоровой та золотая эстафетная медаль стала в Лиллехаммере третьей…

Глава 3. Прости меня, Игорь…

Жена выдающегося американского конькобежца Дэна Дженсена, Робин, плакала на трибуне для почетных гостей, и слезы размывали нарисованные на ее щеках американские флаги. А внизу, на скользком льду Олимпийского овала точно так же плакал ее муж, ставший чемпионом Игр с мировым рекордом на дистанции 1000 метров.

За два дня до того Робин тоже не могла сдержать слез: когда Дженсен споткнулся на первой дистанции Игр – 500 метров, это можно было объяснить выражением, существующим в любом языке – «первый блин комом».

После той, сумасшедшей в своем драматизме, гонки тренер Дженсена, Питер Мюллер, сказал:

– Конечно же, он приехал в Норвегию выигрывать. Для этого ему совершенно не нужно было выкладываться полностью. Хотя бы на девяносто процентов. Но готов он был на сто десять и прекрасно знал об этом.

– Что вы говорили Дэну перед стартом?

– Чтобы он забыл обо всех предыдущих победах и поражениях. Что должен бежать так, как тысячу раз бегал на тренировках – спокойно и, может быть, чуточку осторожнее, чем привык. Но мне показалось, что я говорю впустую. У Дженсена был такой отсутствующий взгляд, что я буквально прочитал все его мысли. Он ждал неудачи…

* * *

Олимпиада никогда не отдает долгов. Их приходится вырывать у нее с мясом и кровью. Будь иначе, конькобежное золото Лиллехаммера наверняка поделили бы между собой двое – Дженсен и Игорь Железовский. Но вышло так, что оба подошли к тем Играм с репутацией самых больших олимпийских неудачников.

– …О чем думали вы перед стартом, Дэн?

– Мне почему-то вспомнилось, как еще в школе я три года подряд на День святого Валентина посылал открытку с подарком девочке, которая мне безумно нравилась, а открытка от нее все эти три года приходила парню из соседнего класса…

Похоже, лед олимпийских катков играл с Дженсеном в ту же самую игру. На протяжении трех Олимпиад спортсмен отдавал конькам всего себя, но трижды не добился взаимности в главном. Я не беру в расчет Игры в Сараево, где Дженсен, которому не исполнилось и девятнадцати, занял шестнадцатое место на километровой дистанции и, ко всеобщему удовольствию американской команды, стал четвертым на «пятисотке».

Настоящие неудачи начались потом.

В 1988-м, в Калгари, в день старта на 500 метров, Дженсену позвонили из дома, чтобы сообщить, что состояние его старшей сестры, которая была больна лейкемией, резко ухудшилось. Говорить Джейн уже не могла, но успела услышать слова брата, что он побежит для нее. Дженсен упал на дистанции, еще не зная, что сестра так и не увидела его на старте. Через два дня он точно так же упал на «тысяче».

Четыре года спустя, в Альбервилле, он, как и в Сараево, снова стал четвертым на первой дистанции конькобежной программы, споткнувшись на последнем вираже. Но еще более нелепым оказался второй забег – на 1000 метров, когда из-за теплой погоды и все время наползавшей на каток туманной хмари лед раскис настолько, что Дженсен с его девяноста килограммами живого (без коньков) веса «утонул» на первых же метрах, и его время на финише было лишь двадцать шестым.

– Я суеверен, как, наверное, и все спортсмены, – говорил Дженсен в Лиллехаммере после забегов на 500 метров, когда трое призеров (из них двое – российские, Александр Голубев и Сергей Клевченя), ошеломленные внезапным подарком судьбы в виде полупадения чемпиона мира, отправились на первую в своей жизни олимпийскую пресс-конференцию. – В Хамаре я пытался заставить себя думать о том, что здешний лед для меня счастливый – ведь именно здесь я выиграл все, что только мог, два месяца назад на этапе Кубка мира. Здесь установил рекорд мира на «пятисотке». А с другой стороны – не мог прогнать гаденькие мысли, что что-то обязательно должно случиться, как случалось на всех Играх. Впрочем, кого это сейчас волнует…

Золото Голубева и серебро Клевчени было воспринято всеми российскими болельщиками как сенсация, совершенно невероятное и оттого особенно драгоценное достижение. Но все-таки в значительной степени эти медали были подарком от Дженсена. Голубев и сам сказал после: «Я не видел, как бежал Дэн. Но когда узнал его время, то вдруг почувствовал, что у меня затряслись ноги. Единственная мысль, которая мелькнула на старте, что в любом случае медаль Сергея у нас уже есть. А значит, и мне терять нечего…»

* * *