Олимпио, или Жизнь Виктора Гюго

Его недовольство резко выразилось в протесте против мероприятий правительства, преследовавших цель удушения свободы печати. Премьер-министр Кавеньяк запретил одиннадцать периодических изданий и приказал арестовать Эмиля Жирардена. Генерал весьма враждебно воспринял речь Гюго в Учредительном собрании. Сразу ухудшились отношения между ними. Но к тому времени даже представителям улицы Пуатье их "спаситель" казался невыносимым. Если простой люд называл его Кавеньяк-мясник, то аристократы видели в нем противника интересов имущих классов. "Кавеньяк? Плот? объяснял Монталамбер. — Нет, это прогнившая доска". Бальзак издевался: "Что касается Кавеньяка, так он просто олух… унтер-офицер, только и всего".

Гюго в палате представителей сделал генералу запрос: "Позвольте мне, мыслителю, сказать вам, представителю власти…" Палата зашумела. Все они претендовали на роль мыслителей. Члены Собрания — люди обидчивые. Что-либо разъяснить им, не вызвав их раздражения, — искусство трудное, а Гюго этим не владел.

Он, конечно, сознавал слабость своей позиции, ибо в июле 1848 года пожелал воспользоваться другим способом воздействия на общественное мнение, основав газету "Эвенман". Он хотел превратить эту газету также в "орган мысли". В передовой статье первого номера подчеркивалось решающее значение социальных идей, но вместе с тем умалялась роль реальных фактов. Это означало забвение того, что факты и для мыслителей — упрямая вещь. В каждом номере эпиграфом служили слова: "Страстная ненависть к анархии, нежная и глубокая любовь к народу". Новому органу печати большую практическую помощь оказал Жирарден, не питавший никакой вражды к своему новому собрату. Банкир Шарль Малер и в особенности ювелир Фроман Мерис предоставили основателям деньги. Виктор Гюго в особом письме пожелал газете успеха. Но отказывался писать статьи для нее, даже оказывать влияние на то, что в газете писалось. Но никто этому не верил. В редакцию входили члены его семьи и его друзья: сыновья Гюго — Шарль и Франсуа-Виктор; Шарль — тучный, "натура необычайно мягкая", Франсуа-Виктор — денди, любивший покутить; ученики поэта — Поль Мерис и Огюст Вакери. Вакери только что поставил в театре "Одеон" драму в стихах "Трагальдабас", "ужасную пьесу в юмористической манере Гюго", — говорил Бальзак. Пьеса была освистана. Бальзак писал госпоже Ганской: "Я не видел ничего более смешного в жизни, нежели обращение Фредерика Леметра к публике после шумного представления. "Милостивые государыни и милостивые государи (самым изысканным образом), пьеса, которую мы имели честь представить вам, написана гражданином Огюстом Вакери". Столь же смешным было возмущение Гюго — он гневался на приятелей автора, которые нападали на свистунов и называли их ослами…" Бальзак напомнил ему о битве за "Эрнани".

В "Эвенман" были опубликованы воспоминания госпожи Гюго, две сказки ее дочери. Сент-Бев под статьей о Шарле Нодье, которую написала "его Адель", статьей, впрочем, довольно мило написанной, сохранившейся в его архиве, сделал мелким почерком помету: "Отчеркнутые мною места написаны не ею". И действительно, эти отрывки написаны в манере Гюго. Отделы мод и светской хроники были поручены Леони д'Онэ, которая подписывалась: Тереза де Бларю; в ее "Светских письмах" сообщалось о том, как нужно обставлять квартиру, как выращивать цветы, как одевать детей; порою и здесь некоторые фразы были отмечены когтем льва. Читатели, пожалуй, не удивились бы, если бы отзывы о пьесах писала Жюльетта Друэ. Но все же театральный отдел был поручен Огюсту Вакери, и тот вел его не без блеска. Сотрудничать в газете был приглашен Бальзак.

Бальзак — Ганской, 11 июля 1848 года:

"По поручению Гюго ко мне обратились два благородных молодых человека, которые основали газету. Ну, теперь у нас везде будет Гюго: курс в политике — Гюго, партия — Гюго и т. д. Я должен буду написать четыре листа рассказов, продолжающих цикл "Человеческой комедии", за 400 франков вместо 2800. Вся февральская революция в этом…"

Суждение поспешное.

Читатели "Эвенман" были убеждены, что передовые статьи пишет сам Виктор Гюго, хотя он и отрицал свое участие в них. В самом деле, стиль похож, но это еще ничего не доказывает. Его манера письма была заразительна, а так как Вакери и Шарль Гюго работали близ учителя целый день, они невольно подражали ему. Но несомненно, что "ориентация журнала" была определена Гюго; в тот момент — враждебная позиция по отношению к Кавеньяку; в основном же программа была проникнута стремлением примирить порядок и справедливость, интересы имущих и жалость к неимущим, кошелек и сердце.

2. ИЛЛЮЗИИ И РАЗРЫВ

Принадлежать к этому большинству?

Пренебречь совестью и подчиниться

приказу? Нет! Ни за что!

Виктор Гюго