Оливковое дерево

– Я… не понимаю. Когда была сделана эта фотография? Откуда там он?

– Кто? – спросил Алекс, наклонившись ближе. – О да. Как он там оказался, мама?

– Но… ты же его тогда не знала. Как мог он быть с тобой и Фабио в Вене? – Уильям замотал головой. – Прости, Хелена, я не понимаю.

Все взгляды обратились на Хелену, которая молча смотрела на мужа и сына. Миг, которого она всегда боялась, который – она всегда знала – был неизбежен, наконец настал.

– Иди в свою комнату, Алекс, – сказала она тихо.

– Нет, мам, прости, не пойду.

– Делай, как я говорю! Быстро!

– Ладно! – Алекс сердито встал и ушел в дом.

– Хелена, cara, прости, мне так жаль, – Фабио теребил руки. – Думаю, мне лучше удалиться. Вам двоим надо поговорить. Buona notte, cara. – Сам чуть не плача, Фабио поцеловал Хелену в обе щеки и исчез.

Уильям указал на бутылку на столе.

– Бренди? Я-то определенно выпью.

– Нет, спасибо.

– Хорошо. – Уильям налил себе стакан, потом взял фотографию и помахал ею. – Так. Ты собираешься рассказать мне, каким образом ты смотришь в глаза моего старейшего друга за несколько лет до того, как мы с тобой познакомились?

– Я…

– Ну, дорогуша? Давай-ка. Выкладывай. Должно же быть разумное объяснение, верно?

Хелена сидела совершенно неподвижно, глядя вдаль.

– Чем дольше ты молчишь, тем больше у меня появляется мыслей, что… Господи, это невыносимо, просто невыносимо!

Она продолжала хранить молчание, пока он не выдержал и не заговорил снова.

– Хелена, еще раз: почему на этой фотографии тебя обнимает Саша? И почему, черт побери, ты никогда не говорила мне, что знала его до нашего знакомства?

Легкие, казалось, сжало так, что Хелена едва могла вздохнуть. Наконец она сумела заставить губы шевелиться.

– Я знала его в Вене.

– Ну, это очевидно. И?…

– Я… – она покачала головой, не в силах продолжать.

Уильям снова изучил фотографию.

– Он здесь выглядит довольно молодым. Как и ты. Снимок, наверное, сделан много лет назад.

– Я… Да.

– Хелена, у меня заканчивается терпение. Ради бога, скажи мне! Насколько хорошо ты знала его и почему, черт возьми, ты никогда не упоминала об этом раньше?! – Уильям грохнул кулаком по столу так, что тарелки задребезжали, а одна из кофейных чашек слетела на каменный пол и разбилась. – Господи! Поверить не могу! Я хочу знать!

– И я тебе отвечу, но сначала дай мне сказать, что мне очень, очень жаль…

– Это фото говорит о том, что мой лучший друг и моя жена обманывали меня много лет! Боже, что может быть хуже?! Неудивительно, что ты всегда так скрывала свое прошлое. Насколько я знаю, ты трахалась и, возможно, до сих пор трахаешься с моим лучшим другом!

– Все было не так. Пожалуйста, Уильям!

С трудом взяв себя в руки, он посмотрел на нее.

– Тогда объясни, какими были твои отношения с Сашей? И на этот раз, Хелена, не обращайся со мной как с рогоносцем, каким я явно был целых десять лет!

– Уильям! Дети! Я…

– Мне наплевать, если они услышат, что их мать – лгунья и изменница! На этот раз тебе деваться некуда, дорогуша. Я хочу знать все! Все! Сейчас же!

– Хорошо! Я расскажу! Только, пожалуйста, перестань кричать!

Хелена склонила голову к коленям и разрыдалась.

– Прости, Уильям, прости за все. Мне так жаль. Правда.

Уильям опрокинул стакан и плеснул себе еще бренди.

– Не думаю, что тут можно отделаться простым «жаль», и все-таки выслушаю твои жалкие оправдания. И разумеется, теперь я понимаю, почему ты всегда так поддерживала Джулз. Я-то думал, по доброте, а ты чувствовала вину, да?!

Она подняла на него взгляд.

– Ты слушаешь или ты кричишь?

– Слушаю.

– Хорошо, хорошо, – Хелена сделала пару глубоких вдохов. – Я встретила Сашу в Вене за несколько лет до того, как познакомилась с тобой.

– Господи боже! – Уильям провел рукой по волосам. – Место, куда он посоветовал мне поехать, когда я приходил в себя после развода с Сесиль. И я, как идиот, поехал. Он сказал что-то вроде: «Когда-то я нашел там любовь». Это он о тебе говорил, да?

– Уильям, если ты хочешь услышать эту историю, пожалуйста, дай мне объяснить! Я расскажу все, обещаю.

Он умолк. И Хелена начала…

Хелена

Вена

Сентябрь 1992 года

«Есть ли в мире что-то прекраснее?» – думала Хелена, когда шла по элегантным улицам Вены в кафе. Вечернее солнце, необычно жаркое для сентября, косо освещало величественные каменные здания, заливая их золотистым сиянием, идеально отражающим ее настроение.

Хелена приехала сюда в конце лета, чтобы стать прима-балериной в Венском государственном балете, и уже полюбила приютивший ее город. От квартиры на Принц-Ойген-штрассе (которая состояла из громадной комнаты в роскошном здании восемнадцатого века и могла похвастаться огромными окнами во всю стену и потолком с затейливой лепниной) было всего двадцать минут пешком до центра австрийской столицы. Она могла бесконечно любоваться видами города – от проспектов, застроенных восхитительной архитектурной смесью классических и арт-нуво сооружений, до безупречно ухоженных парков со стрельчатыми эстрадами. Весь город был сплошным наслаждением для чувств.